Популярность княжеской четы была столь высока, что журнал «Фигаро» 10 июня 1911 писал: «Великий князь Павел, без сомнения, – самый утонченный из парижан. Он живет здесь в течение почти всего года, окруженный почтением, так же как и графиня де Гогенфельзен, его жена, одна из самых прекрасных женщин Парижа. Эта благородная дама, и по происхождению и по свойствам ума и щедрого сердца, любезна со всеми и всеми обожаема!» Говорили еще, искренне и жестоко, что графиня вдохновила Марселя Пруста на создание одного из персонажей «Поисков», что «она, так же как и герцогиня де Германт, упорно добивалась того, чтобы ее называли “великой княгиней”»[21].
В детстве для Ирэн и Натали религиозные праздники были важнейшими событиями. На Рождество девочки разыгрывали небольшие пьесы, написанные специально для них братом Владимиром, которого они перед домашними называли Володя или Бодя. «Мы ставили сценку в большой гостиной, отделив пространство сцены от зрительного зала ширмами из детской. Занавесом и драпировками служили все одеяла и пледы, которые были в нашем распоряжении. Эта сложная конструкция в самый ответственный момент не выдерживала и обрушивалась на головы актерам. Следующие несколько дней Володя не уставал повторять, что его сестры все еще малышки»[22].
Пасхальные празднества были самыми торжественными. Семья в полном составе истово отстаивала все богослужения Святой недели. После полуночной литургии накануне зари Христова Воскресения, проходившей в храме на улице Дарю, большой обед, на котором в Булони собиралась не одна дюжина гостей, знаменовал конец Великого поста. Пасха, творожный торт в форме пирамиды, украшенный буквами «ХВ» из цукатов и миниатюры на масле в виде пасхальных агнцев, не давала детям забыть о своей стране самым вкусным способом.
Человеком, который сильнее всего повлиял на детские годы Натали, был ее брат Владимир. Его образ стал для нее в конце концов олицетворением мужского совершенства. Всю свою жизнь она искала двойников Боди почти во всех своих друзьях. «Он читал нам пьесы Эдмона Ростана, “Синюю птицу” Метерлинка, отрывки из Рабиндраната Тагора и, конечно, свои собственные произведения, – вспоминает княжна Ирэн Палей. – Он писал для нас маленькие пьески, рисуя к ним костюмы, придумывая декорации и выставляя свет. Он часами играл для нас на фортепьяно музыкальные пьесы собственного сочинения». По словам Жака Феррана, в данном им кратком портрете князя[23] сначала можно увидеть лишь ребенка с неестественным поведением и позера, хотя на самом деле речь шла о необыкновенной зрелости, очень нехарактерной для его возраста.