своими «секретами красоты», рискуя сорвать с образа кумира моды тот мерцающий покров тайны, который и делает его столь соблазнительным. Разве им нужно знать, что знаменитый меланхолический взгляд достигается с помощью «глазных капель “Аргироль Барнс” утром и вечером»? Когда первое изумление прошло, всем стало ясно, что ни один секрет не был раскрыт – эти советы напоминали заклинания из колдовской книги. Ни одна из читательниц не могла поставить себя на ее место и следовать ее примеру. К тому же становится понятно, до какой степени Натали была захвачена творением собственного образа. Из интервью как бы между прочим мы узнаем, что ее косметолог, мадам Марсиано, отбеливает ей кожу теплым отваром ромашки, что в Институте Франс Фокс ей моют волосы в специальном травяном растворе и что парикмахер Раймон укладывает ее прямые непослушные волосы, завивая кудри в стиле пажа. И наконец, что два раза в неделю она посещает маникюршу мадам Милль, которая растирает ей руки ценным маслом мимозы; а вечером она наносит крем, рецепт которого держится в строгом секрете, и спит в специальных перчатках. «Она очень мало ест» и «предпочитает утренние часы для примерок». Каждый день «в полдень ее ждет сеанс японского массажа у итальянских массажистов, который длится примерно полчаса или три четверти часа. Ни одной сигареты до завтрака, никаких физических нагрузок в течение недели. По воскресеньям она иногда недолго играет в гольф. В Венеции, куда она ездит на два месяца каждое лето, избегает солнечных ванн и очень редко прибегает к морским купаниям. Зимой она проводит месяц на горнолыжном курорте в Сан Моритце».
Превратившись в официального представителя Дома «Лелонг», Натали позировала в туалетах, на создание которых модельера вдохновлял ее образ, Гойнингену-Гюне, Дорвину, Битону, Дурсту, Хорсту и Меерсону. Все они поддерживали легенду о принцессе – «произведении искусства». Впервые ее фотографии, сделанные Эдвардом Стайхеном, появились на страницах журнала «Вог»[127], вскоре после замужества. «Узкий круг самых элегантных женщин стал, как и фотографы, художники или декораторы, диктовать правила модного света – в эпоху императрицы Евгении такого не было, – замечает журналистка Мередит Этерингтон-Смит. – Эти женщины, в некотором смысле, узурпировали роль арбитра в мире моды, которая всегда принадлежала только кутюрье. Дамы, появлявшиеся в журнале “Вог”, пользовались огромным влиянием, что показывает мощь журнала, для которого они работали и на страницах которого в тридцатые годы часто появлялись их фотографии. Этот триумвират составляли Мари-Лор де Ноай, известная покровительница искусств, княжна Натали Палей – олицетворение красоты и вкуса, и, наконец, Бабб де Фосини-Люсанж, которая говорила, что она выше любой моды. Сотни читательниц “Вог” копировали их наряды, украшения и обстановку их жилищ, а кутюрье даже немного волновались, ожидая, что же они скажут о новых коллекциях. Эти дамы из “Вог” заставляли светить солнце или вызывали дождь в мире моды, и это часто раздражало: то, что им шло, обычно не подходило другим женщинам, потому что они добавляли частичку своего безумия ко всему, к чему прикасались»