. Забавно представлять знакомство небесно-возвышенной мадам Лелонг и раблезианки мисс Солидор, чьи сапфические отношения с Ивонной де Бремон д’Ар, владелицей знаменитого антикварного салона, будоражили читателей светской хроники. Сюзи, которая в младенчестве лежала в коробке для обуви вместо колыбели, позировала ван Донгену, Кислингу, Домергу, Пикабиа и Мари Лоренсен
[130] и была притчей во языцех благодаря скандальным появлениям на пляже в Довилле одетой в рыбачью сеть вместо купального костюма.
Натали унаследовала от отца удивительное самообладание и никогда не показывала своих чувств на людях. Никто не мог и представить себе, что в узком кругу она могла совершенно неожиданно разразиться приступом неудержимого смеха и поражала близких удивительно переменчивым настроением. Ее мнимая невозмутимость и ледяная изысканная северная красота создавали образ существа возвышенного и надменного. И если некоторые люди понимали, что за этой маской отчужденности скрывается чувствительная и хрупкая натура, то другие начинали буквально задыхаться в ее присутствии. Гюне конечно же принадлежал к первой категории. Ее холодность, произраставшая из несокрушимой решимости не дать волю чувствам, как писал Бодлер, стала источником вдохновения для самых прекрасных его работ. Роскошный образ светской дивы не мог спрятать взгляда, полного неизбывной печали. Настоящий рентген души! «Хороший портрет, – сказал он однажды, – это естественный результат привязанности»[131]. Судя по безупречной сложности ее фотопортретов, его расположение к Натали очевидно.
Гюне были свойственны понимание человеческой природы и мудрость, почти научный подход к тем выразительным возможностям, которые открывала фотография. «Замечательный мастер и талантливый художник, Гюне научился создавать сложные образы, добиваясь с помощью черного, белого и нежных полутонов соблазнительной светлой дымки, – говорит Уильям Э. Эвинг. – Какое изощренное воображение… Год за годом он играл со светом и тенью на лице Натали, умело добавляя то драматическую нотку, то неуловимую двусмысленность. Каждый из них был охвачен маниакальным вниманием к деталям. Ресницы, палец, кольцо – даже ноготь – могли превратить среднюю работу в шедевр»[132].
Иногда требовались часы, чтобы воплотить очередную идею. Желая сберечь силы Натали, он прибегал к помощи дублеров, что позволяло не спеша решать возникающие технические проблемы. Она должна была позировать только один, последний раз. Терпеливый, предупредительный, но непреклонный, он помогал ей отвлечься от окружающего мира и полностью погрузиться в необходимую им атмосферу, забыв о многочисленных ассистентах. Они смахивали «на роботов, одетых в черные комбинезоны, в толстых кожаных перчатках, защищавших руки, и огромных очках, похожих на мотоциклетные. Передвигаясь совершенно бесшумно, они наблюдали за светом в студии»