У Натали была роль второго плана, она играла русскую эмигрантку – великолепную Лили Дубецкую, любовницу художника, в которого влюблена Сильвия. Она появляется только в середине фильма и производит незабываемое впечатление. Первый раз мы видим ее за рулем спортивной машины с откидным верхом, затем на пикнике, где веселые гости обедают за большим столом. Интриганка, легкомысленная эгоистка – «Я всегда опаздываю, это моя судьба», – она необыкновенно очаровательна. Полный набор смертельного оружия – обольстительные наряды, драгоценности, меха…[217] «Опасная» роковая женщина, за которой тянется шлейф скандальных побед. Она молитвенно поклоняется искусству соблазнения, но за ее речами чувствуется трагическое прошлое, и этим она оправдывает себя и безбожно флиртует с Джимми Монкли (К. Грант) на глазах своего любовника, который сам странно взволнован юношей Сильвией. Ее героиня опять была карикатурой на тот образ, который был всем так хорошо известен. Русская аристократка в изгнании, живущая светскими развлечениями и любовными интригами, для которой просто не существует других отелей, кроме «Савой» и «Ритц». В фильме ее целует Брайан Ахерн; княжна очень ценила этого английского театрального актера за литературный вкус, сдержанность и естественность, а Кейт Хепберн дает пощечину, но потом спасает от смерти при попытке самоубийства. В конце концов героиня Натали сбегает с Кери Грантом… и ее ждут бесконечные скитания.
Свободное от съемок время Натали проводила у Джорджа Кьюкора, в доме на Корделл-драйв, возвышавшемся над бульваром Сансет. Там она познакомилась с Гретой Гарбо и Сомерсетом Моэмом. Кьюкор, который, как и большинство ее близких друзей, был гомосексуалистом, так любил ее общество, что повесил портрет княжны, сделанный Битоном, у себя в квартире. Эту честь с ней разделила только Кэтрин Хепберн.
Вся съемочная группа поехала на предварительный закрытый показ фильма в Пасадену, чтобы посмотреть на реакцию гостей перед официальной премьерой. Когда фильм закончился, зрители громко выражали недовольство, прежде чем покинуть зал. «Во время показа Кейт сидела рядом с Натали Палей, – пишет Анн Эвардс. – Дамы считали, что некоторые сцены были просто уморительными, но люди в зале не смеялись. Наконец, Натали прошептала: “Ах, Кейт! Почему они не смеются?” – “Натали, это просто не кажется им смешным”»[218].
Вернувшись во Францию, княжна через несколько дней снова стала самой популярной парижанкой. Она снималась для журналов в последних моделях Дома «Лелонг», торопилась в предместье Сент-Оноре, чтобы полюбоваться новыми творениями в галерее Жан-Мишеля Франка. Кроме его собственных работ, там выставлялись мебель и светильники Берара, Эмилио Терри, Родоканаки и Джакометти и ширмы, расписанные Сальвадором Дали. Она появлялась на многочисленных вечерах, устроенных в ее честь, чтобы рассказать о путешествии в Голливуд. Ко всеобщему удивлению, Натали, казалось, устала от карьеры актрисы – это занятие утратило для нее всякое очарование. Кино не смогло стать ее убежищем от жизни, а существование на киностудии не шло ни в какое сравнение с магическими чарами Венеции или Зальцбурга. К тому же она сильно испугалась во время сцены, в которой ее героиня пытается утопиться – Кьюкор снимал ее в бурных водах Тихого океана. Этот трагический эпизод крайне взволновал Натали. Но, как ни странно, княжна выглядела радостной и вся словно светилась. Рассеянная и загадочная, как никогда прежде, она как будто хранила тайну, которую никому нельзя доверить. Большинство друзей не понимали этого странного настроения; все разъяснилось только много месяцев спустя.