— Вот неправда, — замотал головой Янгфанхофен. — Неправда. Дегатти, ты что же, думаешь, что раз мы демоны, то спим и видим, как бы это сделать побольше зла?
— Многие так считают, — пожал плечами волшебник.
— Эти многие ошибаются. Мы не Бельзедор, мы не делаем вам гадости просто так, ради какого-то идейного Зла. В общем-то, мы точно такие же, как вы, просто не запертые в рамки моралей… и обладающие огромным могуществом. Ты бы вот сам каким был, получи ты могущество демолорда?
— У меня, конечно, Бриар всего лишь третьей степени и до демолорда мне далеко… — задумчиво произнес Дегатти, — …но в сравнении с большинством обычных смертных я очень даже могущественный. Но моя совесть перед этими обычными смертными чиста. Кустодиан против меня ничего не имеет.
— Так это именно потому, что у вас есть Кустодиан и другие волшебники, посильнее тебя. Начнешь баловать — придут и дадут тебе по сопатке. А если бы этого всего не было? Если бы ты мог творить все, что пожелаешь, ни на кого не оглядываясь? Каким бы ты стал?
— Понятия не имею. Но ты же мне сейчас расскажешь, да?
— Да, у меня есть на примете одна забавная байка об одном простом смертном, молодом крестьянине, который… впрочем, давай я начну с самого начала.
1365 год Н.Э., Парифат, Марюлия.
Люгоша перевернулся на другой бок и сладко потянулся. Ох и славный сон ему приснился! Будто стоит он по самые колени в золоте, да корона у него на голове королевская, а весь честной люд ему славу кричит, восхищается мудростью своего нового короля. То-то приятно было.
И еще во сне девка некая была. Кажись, королевская дочка. Люгоша ее не как следует рассмотрел, потому что королевскую дочку и в глаза не видывал. Но уж верно она получше крестьянских-то девок.
Люгоша бы и дольше спал, хоть и солнце уже взошло. На сеновале-то хорошо, мягко. Сеном пахнет свежим, котейко рядом песенку мурчит. Ему тоже вздремнуть в охотку — так одна радость.
Но дольше спать нельзя, батенька уже со двора кричит. И мамка тоже ему вторит, неймется ей все.
— Люгоша, да что ж ты все дрыхнешь-то?! — раздалось уже прямо за дверью. — А ну, подымайся!
Люгоша только поворотился, да зарылся поглубже в сено. Авось и не найдут так.
Нет, нашли. Батенька уж знал, что Люгошу всегда на сеновале найти можно, а если не на сеновале — то в другом месте, где спится крепко. Три вещи Люгоша любил больше всего на свете — спать вволю, есть досыта, да чесать, где чешется.
— Чесать, где чешется?.. — не понял Дегатти. — У него вши, что ли?
— Эвфемизм, думаю, — сказал Бельзедор. — Неожиданная цензура от Янгфанхофена.