— Традиционное израильское литературоведение обычно распределяет писателей по поколениям: «поколение Пальмаха», «поколение государства», «новая волна» и так далее. Но все это в прошлом. А как обстоит дело сегодня? Можно ли говорить о том, что на общественную сцену вышло новое литературное поколение с присущей только ему художественной методологией?
— Я думаю, что самая характерная черта нашего поколения писателей заключается в полной свободе от прошлых идеологических концепций и стереотипов. Мы пишем обо всем. Раньше ничего подобного не было: каждое поколение характеризовалось какими-то определенными темами и стилистикой. Миссия писателя — быть выразителем духовных интересов всего общества или значительной его части — изменилась. Сегодня писатель пишет о своем. О том, что, может быть, интересует только его. Но оказывается, что в обществе есть большая или меньшая группа людей, которая с ним солидарна. Так или иначе, получается, что когда писатель сегодня выражает только себя, он в то же время по-прежнему отражает интересы и чаяния людей.
— Говорят, что израильская интеллигенция — одна из самых политизированных в мире, впрочем, как и российская. Это, надеюсь, извиняет мой следующий вопрос, адресованный не профессиональному политологу, а писателю. После провала переговоров между израильтянами и палестинцами в Кемп-Дэвиде многие наблюдатели интенсивно заговорили об очередном тупике в ближневосточной разрядке, особенно в вопросе о статусе Иерусалима. Как вы оцениваете дальнейшую перспективу переговоров?
— Поскольку я всерьез не занимаюсь политикой, то могу говорить только о самых общих вопросах. Я вижу серьезную методологическую проблему во всей истории переговорного процесса палестинской и израильской сторон. Проблема эта заключается в том, что обе стороны ищут справедливого решения. А вот этой-то «справедливости для всех» вообще не существует. Человек, который утратил свой дом, свою землю, естественно, хочет получить все это назад. Это его справедливость, его правда. Но человек, который в этом доме, на этой земле родился и прожил десятки лет, тоже отнюдь не горит желанием вернуть их прежнему хозяину. И это, с его точки зрения, тоже справедливо, в этом его правда. Поэтому я уверен, что способ, который позволит нам приблизиться к миру, — не пытаться решить сразу все глобальные вопросы, а идти навстречу друг другу потихоньку, учитывая потребности сегодняшнего дня. И вот так, постепенно, идя на взаимные уступки, пытаясь понять друг друга, мы придем к решению главной проблемы.