Он — Инквизитор.
А я, кажется, каким-то образом глубоко испорчена Хаосом изнутри, и ничего не могу с этим поделать.
Когда большие часы на главной башне отсчитываю двенадцать ударов полночи, я накидываю на плечи теплую пелерину и, стараясь не выглядеть шпионкой, потихоньку спускаюсь сразу на несколько этажей вниз, нарочно избегая автоматического подъемника — мне не по себе от одних только звуков, которые издает эта штука.
Все время оглядываюсь, потому что не покидает ощущение крадущейся следом тени.
Но сколько бы раз я не смотрела назад — никого нет. Даже огненные шары в скорлупе кристальных светильников едва ли шевелятся, нет ни шороха, ни звука, ни намека на то, что мои подозрения обоснованы.
Это просто паника и страх.
Эдак я скоро начну бояться собственных мыслей.
До библиотеки добираюсь без приключений, останавливаюсь немного в стороне и как раз собираюсь осмотреться, когда из-за квадратной колонны справа появляется знакомая высокая фигура Нокса.
— Я здесь, — говорит он. — Иди за мной.
Мой утвердительный кивок вряд ли видит, потому что почти сразу отворачивается и шагает дальше, вглубь коридора.
Так… сухо. Официально. Царапающе скупо на эмоции, как к служанке, которая не заслуживает ни толики его внимания.
В глубине души я понимаю, что это предосторожности — здесь, в замке, нас могут подслушать даже пауки в щелях, и нужно быть очень острожными. Но разве нельзя было хотя бы посмотреть на меня как на человека?
Или все дело в том проклятом слове?
Ох, Плачущий, если ты желал мне другой судьбы и долгой жизни, отчего не сделал немой?
Герцог внезапно сворачивает вправо, за двухметровую статую какой-то нимфы, и за ней оказывается узкий проход, по которому мы переходим в заброшенную комнату. Свет здесь только от одного источника — шарика света, который Нокс замещает на подставке на одном из припыленных столов. Здесь повсюду старая мебель, шкафы, перетянутые паутиной, бутафорские доспехи. Похоже, что именно это место используют под слад всего того, что давно пора выбросить.
А еще здесь жутко холодно и сыро, и моя пелерина совсем не спасет от сквозняков.
Нокс молча кладет свою куртку на стоящий между нами стол, и отходит, предлагая ею воспользоваться. Я медлю, но вспоминаю, что мои приступы упрямство обычно все равно не приводили ни к чему хорошему, поэтому набрасываю ее на плечи и деревянными губами шепчу слова благодарности.
— Я хочу задать вам всего один вопрос, Матильда, и предупреждаю — не смейте мне лгать. Потому что если я хоть на мгновение почувствую фальшь, остатки моей лояльности иссякнут и я буду вынужден действовать жесткими методами.