Я перестарался.
Слишком сильно.
Доски разлетаются в щепки, книги вспыхивают яркими искрами и тут же превращаются в пепел, который поливает голову монашки обильным зловещим дождем.
А она даже не закрывает голову руками — просто стоит там, как приколоченная к полу, и смотрит на меня во все глаза.
Передышка между встрясками может быть хорошим поводом, чтобы сбежать из библиотеки куда-то, где на наши головы по крайней мере не будет покушаться любая свалившаяся с полки книга, но вместо этого мы, как два барана, таращимся друг на друга.
Я опускаю взгляд на руку.
Рукав сорочки, конечно, обуглился, обрывки дорогого шелка тлеют вокруг покрытой черными раскаленными символами кожи.
Эти символы — самое мерзкое, что существует в царстве живых.
Язык Бездны.
Руны Хаоса.
Который заточен во мне уже несколько десятков лет, и благодаря которому я так хорошо «сохранился».
Моя боль, мое проклятие и мои исключительные возможности.
Мой вечный голод, который запросто превратит меня в чудовище, если я вовремя его не накормлю.
Я никогда не считал себя каким-то неправильным или мерзким, разве что немного «испорченным», но все это было на благо Артании, я сам согласился принять в себя кровь Хаоса, запустить под кожу несколько сотен демонических душ, потому что это оказалось эффективно.
Усмехаюсь скорее с горечью.
Королевский Инквизитор, гроза всех еретиков, носит в себе то, что не должно существовать в мире смертных. И то, за что рьяно истребляет других.
— Что… это? — округляет глаза Тиль.
К счастью — вот уж не думал, что скажу это — мне не придется отвечать на этот вопрос, потому что Черный сад снова оглушает громкий хриплый рев.
Прикрываю глаза лишь на мгновение.
И все-таки, я не ошибся.
Я быстро перепрыгиваю чрез заметную трещину в полу, хватаю девчонку за руку и увлекаю в сторону выхода. Она молча следует за мной.
Но когда до двери остается пара шагов, замок снова ухает от дрожи, и я едва успеваю оттолкнуть Тиль к стене, прежде чем на наши головы свалится обломившаяся у самого потолка, каменная колона.
Я уворачиваюсь вполне удачно, но пара крупных осколков ощутимо приземляются на плечо. Прикусываю стон боли и тут же стряхиваю каменное крошево на пол. Обрывки рубашки — туда же.
Яд Хаоса под кожей уже делает свое порочное дело.
Разум затуманивается, и лишь сосредоточение на том, кто я, не дает ему полностью взять надо мной контроль.
Это как вернуться с самой долгой и кровопролитной войны с врагом за пазухой.
— Стой там! — кричу Тиль, замечая, что она собирается снова прорваться ко мне.
Кивает, послушно прижимается к стене.