Дрожь по телу отзывается болью даже в кончиках пальцев.
Почему она молчит? Это же Примэль, у нее рот не закрывается!
— Он… он… — Сама не понимаю почему мне так важно услышать, что проклятый герцог жив, даже если это будет означать хождение по тонкому лезвию разоблачения. — Милорд Куратор в порядке, да?
Кто-то должен сжалиться и сказать «да» мне в ответ, потому что паника достает до самых кончиков пальцев, вынуждая обессиленно комкать простынь в руках.
— Скорее мертв, чем жив, — скупо отвечает лекарка. — Едва ли еще долго протянет. Он и так живучий. Впервые вижу, чтобы человек продолжал дышать, когда с ним сотворили… такое.
Я мысленно уговариваю себя не выдавать чувств.
Рэйвен жив.
Это главное.
Значит, я должна его увидеть.
К счастью, лекарка как раз заканчивает перевязывать мою руку, собирает свои плошки и склянки, и уходит, грузно шаркая ногами. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем эти шаги совсем перестают быть слышны даже из-за двери.
— Примэль, я должна навестить герцога, — пытаюсь свесить ноги с кровати, но это едва ли возможно без посторонней помощи.
Наверное, будь на ее месте более благоразумная девушка, она бы покрутила пальцем у виска, но Примэль с азартом берется мне помогать. Даже самоотверженно натягивает на мои ноги башмаки, найденные где-то в углу и определенно сильно мне не по размеру.
Чтобы хоть как-то стоять на ногах, приходится перебороть приступ головокружения и тошноты. Из меня как будто высосали все силы, оставили жалкие крохи, чтобы смогла дышать, а я, вместо того чтобы радоваться хотя бы тому, что есть, пытаюсь выжать из этого невозможный максимум.
Кстати, цветов в палате, где меня разместили, действительно море.
Я даю себе обещание обязательно отправить королю записку с благодарностью. Сразу после того, как собственными глазами увижу живого Нокса.
За дверью — совсем незнакомая обстановка: темные мрачные стены из битого кирпича, никаких пафосных украшений на стенах, которыми так любила хвастаться маркиза Виннистэр. И очень темно — светильники на стенах расположены так редко, что между ними есть островки совсем непроглядной темноты. Мы с Примэль проходим через них сильнее прижимаясь друг к другу.
— Мы не в Черном саду? — спрашиваю почему-то шепотом, хоть за все время, что мы коротаем коридор, нам не встретилось ни одной живой души.
— В другом заброшенном крыле, — тоже шепотом отвечает Примэль. — Демон разрушил… много чего.
— Все живы?
Она называет с десяток человек, среди которых слышу имя своей горничной, и мы на минуту замедляем шаг, хоть это и не самый лучший способ почтить ее память. Сейчас у меня еще слишком тяжелая голова, чтобы осознать эти потери, но потом они наверняка лягут на меня тяжелой ношей.