Наоборот, он странно сопит, пытаясь вырваться из цепей, которые появляются прямо из ниоткуда и хищно опутывают его руки и ноги, сдавливая так сильно, что даже крепкая чешуя идет трещинами.
Рогатая голова мотается из стороны в сторону, тяжелая секира вываливается из лапы и встревает в землю одной лопастью лезвия.
— Etaer asha s’si, — заканчиваю уже почти нараспев.
Цепи стремительно растягиваются в стороны.
Мгновение ужаса в огненных змеиных зрачках.
И громадная тварь разлетается на куски, которые превращаются в пепел до того, как медленно опасть на землю, словно грязный снег.
Ужасное оружие так же вспыхивает, стремительно тлеет и превращается в горсть пепла, который тут же уносит резкий порыв ветра.
Слабость буквально подкашивает остатки моих сил.
Что произошло? Почему произошло? Что за слова вырывались из моего рта?
Плачущий, спасибо, что я вот-вот лишусь чувств, потому что совсем не готова думать об этом прямо сейчас.
Глава четырнадцатая: Сиротка
Первое, что я вижу, когда открываю глаза — белоснежный, но местами покрытый заметными трещинами потолок.
В ноздри влезает противный горький запах лекарственных настоек.
— Матильда? — слышу встревоженный голос Примэль, а вскоре надо мной появляется и ее голова — как всегда, в какой-то невообразимой шляпке. — О, хвала Светлым, ты пришла в себя! Нужно немедленно сказать Его Величеству!
— У короля полно других забот, кроме как сидеть около одной из своих фавориток. — Этот голос тоже женский, но грубый и как будто скрипучий. — Например, разбирать дела государственной важности. И пусть ему помогают все высшие силы.
Я поворачиваю голову как раз в тот момент, когда тучная женщина в лекарском колпаке наносит какую-то мазь на мою израненную руку. Когда я видела ее в последний раз, на коже были страшные шипы и символы, но теперь там лишь пара глубокий царапин — шрамы наверняка останутся, но по крайней мере, если я до сих пор не истекла кровью и дышу, то моей жизни чего не угрожает.
Кроме разоблачения, если кто-то видел и слышал, что я…
— Король просидел около твоей постели всю ночь, — шепотом говорит Примэль прямо мне в ухо. Она снова жует свои любимые леденцы, потому что от нее невыносимо сильно пахнет синим виноградом и яблокам. — Тут столько цветов, что если продать хотя бы половину, вырученных денег хватит на хороший экипаж и пару солидных лошадей.
— Герцог… Нокс? — с трудом разжимая губы, спрашиваю я.
Это единственное, что меня сейчас беспокоит.
Почему-то перед глазами до сих пор его обескровленное как у мертвеца лицо, и торчащая из руки кость.