…Но вернемся в начало века XIX-го… Мы становимся свидетелями первой Отечественной войны. (Напомним, что за пятнадцать лет до этого, в 1797 году император Павел I утвердил один из наиболее совершенных в юридическом отношении законов того времени «О престолонаследии». Вопрос о смене власти, не решенный Петром I, был теперь четко юридически регламентирован.)
Нападение Наполеона не стало для Александра I неожиданностью. Еще в 1807 году, анализируя итоги Тильзитского мира и не особо доверяя обещаниям Наполеона, император вместе с Барклаем де Толли обсуждал военные перспективы России. Оба пришли к выводу, что война с Францией весьма вероятна. Тогда же два руководителя пришли к убеждению, что наилучшей для нас тактикой будет тактика «отступательной войны». Ив 1812 году (да, не могу не сравнить; это не 1941-й!) заранее обдуманный план пришлось реализовывать.
Умение не позволить обойти отступающие войска, направлять движение наступающего противника в нужном направлении, вовремя умело уходить, не вступать в неподходящее время в большое сражение, а где надо – остановить продвижение врага и имитировать подготовку крупной битвы – все это требовало от русской армии владения высоким военным мастерством и высокого морального духа. Летом 1812-го границу с Россией перешло 600-тысячное войско, а до Бородино, благодаря принятой военной стратегии, добралось… 200 тысяч французов. Бежать же из страны после окончательного октябрьского поражения Наполеона под Малоярославцем, вынужденно отступать по старой Можайской дороге смогли лишь несколько тысяч захватчиков. Жизни русских солдат сберегала мудрость наших военачальников и огромная, веками собиравшаяся территория государства…
Поучительны многие уроки, связанные с первой Отечественной…Потенциал любой армии в войну оказывается недостаточным. Кутузову власти предложили взять под командование 70 тысяч ополченцев, правда, оружия не хватало, и добровольцы готовы были сражаться с врагом металлическими копьями. Михаил Илларионович от таких предложений отказался, жизнь русских людей тогдашние командиры ценили высоко!
После сражения на Бородинском поле погибшие были по-христиански захоронены рядом: здесь – наши могилы, там – французские. Ничего подобного после войны 1941 – 45 не происходило. Впрочем, наш народ проявил тогда и излишнее, на мой взгляд, добродушие. Замечательное пирожное и торт я бы не стал называть именем главного пришельца. Правда, эту этимологическую уступку компенсируют другие «лингвистические памятники». Со времен войны 1812-го года разного рода отбросы мы называем «швалью» (по-французски шваль – это гниющая павшая лошадь), а мелких попрошаек иронично именуем «шаромыжниками». («Шер ами» – «дорогой друг» – так обращались к русским крестьянам отступающие французы, выпрашивая у них кусок хлеба).