Другим достойным местом для торжественных мероприятий стал концертный зал «Россия», новый, только что отстроенный по последнему слову техники. Вот у творцов и шла вечная внутренняя борьба: что просить — Колонный, пафосный, парадный и значимый, или новый — огромный, на две с половиной тыщи зрителей, светлый и самый что ни на есть современный.
Но главное не это, главное то, что оба зала были, как говорится, в пешей доступности от квартиры Крещенских. Поэтому после сборных или авторских концертов друзья по проторенной дорожке шли куда? Правильно, к Алке с Робой! Калининский проспект, дом 28, седьмой этаж, квартира 36. И не потому, что все остальные творцы не приглашали к себе — еще как приглашали! — и не потому, что после концертов не накрывали фуршеты — накрывали, еще какие! Просто так уж повелось, выработалась привычка, если хотите — с тех самых пор, как Роберт женился на Алене во дворе на Поварской, произошла между ними какая-то волшебная химическая реакция, глазу незаметная, эфемерная, неосязаемая, но чертовски привлекающая к ним людей. И еще одна очень важная деталь — стремились гости на стихи, на хорошие стихи. Умел Роберт тихо, мудро и не суетясь сказать о главном. Не то чтоб специально устраивались поэтические вечера, совсем нет, но любой прием гостей, пусть даже мимолетный, означал всегда вот что: «А д-давайте я вам стишки почитаю, у меня тут новенькое н-накопилось…» — чуть заикаясь, говорил Роберт и выкладывал на стол листки, исписанные убористым наклонным почерком. И дым, тишина, задумчивые глаза друзей, глухой и чуть монотонный голос хозяина, и Алена, с любовью и нежностью глядящая на него:
Над головой
созвездия мигают.
И руки сами тянутся
к огню…
Как страшно мне,
что люди привыкают,
открыв глаза,
не удивляться дню.
Существовать.
Не убегать за сказкой.
И уходить,
как в монастырь,
в стихи.
Ловить Жар-птицу
для жаркого с кашей.
А Золотую рыбку —
Для ухи.
Роберт читал и читал, и снова тишина. А что тут скажешь…
А если к этому удивительному тандему двух необычайно талантливых и наполненных счастьем людей добавить еще и Лидку с ее нечеловеческим обаянием, жизнерадостностью, любовью ко всему живому и даже полуживому, то выбор адреса становился очевиден. Вдобавок ко всему готовила Лидка как богиня. Исходя, конечно, из того, что можно было достать. И вот об этом поподробнее.
«Доставала» она в основном напротив, в гастрономе «Новоарбатский», в самом большом в округе, показательном. Делала запасы, ходила каждый день как на работу, ведь «выбросить» что-то стоящее могли в любую секунду. Поэтому и стояла в очередях в надежде купить, что дают, а не что было нужно. Причем занимала очередь в несколько отделов сразу и бегала между ними челноком. «Женщина, я отойду на минуточку, мне там кое-что надо проверить», — говорила она в очереди за суповым набором и бежала в овощной отдел, где люди ждали болгарские помидоры, несколько ящиков как раз только-только вынесли из подсобки. Так и шастала между отделами, завоевывая все больше и больше товаров и занимая места в нескольких очередях сразу. Ну и, помимо, так сказать, основных продуктов, брала, опять же если была, колбасу для бутербродов, любую, какая ни попадалась, или сыр, чтоб, если нежданный гость пришел, рот сразу заткнуть хоть какой едой и бегом на кухню готовить основное. Покупала, конечно, докторскую, любительскую брала реже. Катька докторскую обожала, уплетала за обе щеки, а любительскую не жаловала, сидела, долго и тщательно выковыривая белые кругали сала и складывая их столбиком на тарелке. Ну а если, кроме «комсомольской», самой, кстати, дорогой, по три рубля, колбасы, в магазине ничего не было (это та, где на срезе шахматное поле: мясо, язык и шпик квадратиками), то она целиком доставалась гостям, никто из домашних на нее не зарился, не любили. Зачем ее так назвали, было совершенно непонятно — почему «комсомольская», уж логичнее было бы «шахматная».