Почти всей семьей, кроме девочек, конечно, пошли тогда в гастроном напротив, чтобы купить вина, много вина: гостей намечалось порядочно. Купили. Роберт навьючил на себя штук пятнадцать бутылок в рюкзаке и в сумках. Алена с Лидой, конечно, не так много, но Лида, в стремлении унести как можно больше, еще одну бутылку зачем-то взяла под мышку. Спокойно и без потерь прошли все двери, лестницы и переходы, но у самого лифта, именно там, где стояла чахлая лиана, Лидка запнулась, чуть не упав, и разбила именно эту бутылку красного прямо в основание страдающего растения. Содержимое и полилось рекой. Лидка долго ахала и причитала, ей не столько было жалко вина, сколько несчастное растение, неожиданно получившее изрядную дозу спиртного. Но через недельку монстера нежданно-негаданно приосанилась, подвыпрямилась, укрепилась позвоночником, зазеленела и пустила новые воздушные корни, которые хищно растопырились в воздухе. Ясно было, что бутылочка красненького очень даже пошла ей на пользу. С тех самых пор всепонимающая Лидка не выливала после гостей остатки вина из бокалов в раковину, а сливала их в какую-нибудь кефирную бутылку, и, когда та наполнялась до краев, шла к алкашке-монстере, чтобы ее порадовать. Она, кстати, и была самым излюбленным местом засады, за ней, мощной и раскидистой, легко можно было спрятаться.
В общем, весь дом прознал, что у Крещенских почти ежедневно бывают молодые боги. А ведь дом на Калининском, вы помните, — целых двадцать четыре этажа! И все жильцы, ну почти все, правдами и неправдами пытались вызнать у Лиды или Кати, когда именно должен появиться в подъезде кто-то из кумиров. Аллу с Робертом спрашивать не осмеливались, понимали, что бессмысленно, все равно ничего не скажут. А на Катю с Лидой, ну еще на Павочку, была, видимо, какая-то надежда.
Особенным напором в добыче разведданных выделялась Надюха с пятнадцатого, та, папу которой звали Сократом, а маму — Агнессой. Она, понаблюдав какое-то время, решила иначе — Лиду и Паву никогда ни о чем не спрашивала, а поняла, что самые слабые звенья в семье — это Катерина (в этом она соглашалась с другими), потому что та маленькая и говорливая, и Антонина, или Тяпочка, подруга Лидии Яковлевны, потому что блаженная. Блаженная, как считала Надюха, из-за того, что ее вообще никогда не видели без улыбки и веселилась она всегда сильнее, чем этого хотелось. И еще какой-то неистовой детской любовью обожала шоколадки. Надюха этим пару раз воспользовалась, заманив Тяпочку к консьержкиному столу, гремя, как погремушкой, конфетами ассорти в коробке. Когда дело доходит до шоколада, сопротивляться бессмысленно, признавалась Тяпа, мелко хохоча. И пару раз таки с конфеткой во рту выбалтывала государственные тайны о дате и времени прихода в гости к Крещенским молодых красавцев-певцов. Но, получив потом от Лидки по шапке, замкнулась и взяла себя в руки. Но прецедент же был? Был. Вот Надюха и устраивала на них ежедневные атаки — днем, когда Катя возвращалась из школы, и ближе к вечеру, когда обычно заявлялась Тяпочка.