Надежда Простатус и засады на певцов
Как зачастили к Крещенским всеобщие любимцы — певцы Коб и Муслимов, молодые, харизматичные, громкие, — в корне изменилась и жизнь самого подъезда. Оба эти красавца были живыми воплощениями Бога, пусть публика у каждого была своя, соперничающая, неважно. Их не просто обожали — боготворили. На улице мгновенно считывали, как они ни камуфлировались, и через пару минут они обрастали толпой девушек, которые доводили своих кумиров до адреса. Даже несколько шагов — от машины до подъезда — певцам не удавалось пройти незамеченными.
Консьержки в высотке на Калининском часто являлись теперь на дежурство со своими чадами и домочадцами, чтобы попытаться, так сказать, прикоснуться к прекрасному и взять автограф. Или хотя бы посмотреть, как «прекрасное» проходит к лифту. Устраивали партизанские засады и хитроумные ловушки. Старенькие консьержкины мамы или бабушки скапливались в подъезде в послеобеденное время и тихонько сидели, сопя, во втором ряду у стеночки за основной линией обороны — столом с дежурной — и вязали нескончаемые шарфы или шуршали газетами, чтобы занять время, пока не появится Сам. Неважно кто, но хоть кто-нибудь из телевизора. Пусть даже какой-нибудь композитор, хотя композиторы, конечно, не входили в первый эшелон звезд. Ну правда же, согласитесь, в лучшем случае они просто сидят за роялем, что-то наигрывают, одна голова торчит, их и не видно толком. В общем, если уж дело на то пошло, они не самые известные, без обид, по телевизору лица за инструментом совсем не разглядеть, и толком их могут узнать лишь знатоки, а певец — он на самом видном виду, у микрофона, посреди сцены, красивый, голосистый, значимый. И ждали, конечно же, их, певцов! Или актеров. Композиторы так, на худой конец.
В результате этих партизанских выжидательных операций первый этаж дома, где сидели дежурные, где жильцы брали из ящичков почту и ждали лифта, где в огромных кадках росли раскидистые китайские розы, превратился в клуб эстрадных фанатов из обитателей дома и работников ЖЭКа. Днем и ночью они торчали здесь, создавая постоянное роение. Все, кроме китайских роз, конечно, завидовали Лидиным подругам, которые хоть и не были жильцами дома, но могли беспрепятственно проходить к Крещенским на седьмой этаж и, мало того, общаться с великими не походя, в лифте или на первом этаже, а непосредственно в квартире.
Надо сказать, что фойе первого этажа оставляло приятное впечатление из-за обилия зелени, несвойственное таким неуютным общественным местам. Настроение создавала гигантская монстера с мощными, с поднос, резными листьями, которая за короткое время вымахала так, что коснулась своими многочисленными макушками потолка, а потолок-то был высокий, будь здоров. Монстера явно жировала, пушась и топырясь во все стороны своими блестящими рваными листьями, нагло завоевывая пространство у огромного панорамного окна. Когда дом заселили, монстера уже стояла, но была тщедушной и хилой, с ломкими тонкими ветками и редкими мелкими листочками, видимо, стояла до этого в совсем неподходящем месте. Такой жалкой и непотребной она была до одного конкретного события, а именно до новоселья у Крещенских. Не то что она обрадовалась приезду Крещенских, конечно, но помог случай.