Хер его знает, что мы будем делать, но скучно нам точно не будет.
— Между прочим, могли бы и похвалить, — ворчит Заяц, когда я тянусь за очередной гренкой с тарелки и внезапно осознаю, что сожрал их все почти в одно лицо. — Не думаю, что у вас тут часто такие кулинарные изыски.
— Ну, еду из ресторана никто не отменял, уж прости.
— Гад вы, Марк Игоревич. Завтра даже не зайду на кухню, так и знайте.
Откладываю вилку, достаю телефон.
— Хорошо, Зай, тогда утром готовлю я, в обед что-то закажем, а ужинать поедем в ресторан. Куда хочешь? Выбирай любой.
Мне всегда казалось, что такие вещи должны радовать женщин, тем более капризных папиных дочек, но Алиса внезапно грустнеет. Пожимает плечами, отодвигает тарелку, к еде в которой почти не прикоснулась, и говорит, что ей все равно, и вообще — можно посидеть дома и посмотреть телек.
Что опять не так сказал?
Я отодвигаю ее плечом от посудомоечной машины.
— Сам уберу, Бетти[1], иди на звонки ответь.
— Не хочу. Родителям написала, а все остальные пусть лесом идут.
Я заметил, что она как будто боится брать телефон в руки, хоть обычно не выпускает его из рук.
— Бармаглот, хочешь, я тебе вслух почитаю?
Я даже не удивляюсь уже.
Это же мой Заяц.
[1] Ироничное «имя» для образа американской домохозяйки 50-ых годов.
Глава двадцать седьмая: Бармаглот
Суббота, одиннадцать ночи.
Алиса изучает мои книжные полки с видом человека, который ищет сокровища в гробнице египетских фараонов. Я стою у нее за спиной и радуюсь, что в моих домашних штанах есть карманы, и я держу там руки, потому что ее немного выступающая жопа, на которой футболка собралась «гармошкой», кажется самых подходящим на свете местом для того, что взять эту красоту в ладони, сжать и…
— Ага, нашла! — довольно заявляет Заяц, снимая с полки «Путь разрушения»[1].
— Любишь злодеев? — Вопрос риторический. Девчонка, которая слушает крикливых скандинавских рокеров, вряд ли бы стала читать классическое фэнтези.
Хотя, вроде, его она перечитала еще в младшей школе.
— Люблю, люблю, — продолжает ворчать Алиса, обходит меня, нарочно в который раз задевая плечом, и усаживается на диван, поджимая под себя ноги.
Открывает первую страницу и театрально — само собой! — прочищает горло кашлем.
Потом выразительно поднимает бровь.
На диване достаточно места. И есть еще пара кресел, и вообще я могу лечь или сесть хоть на пол — вообще никаких проблем.
Но раз уж мы тут типа_вдвоем, то грех не воспользоваться ситуацией.
— Марк Игоревич, наглеете, — кричит Заяц, впервые в жизни глядя на меня сверху вниз.
Потому что укладываю голову в уютный сгиб между ее коленями и животом.