Почти до одиннадцати вечера, около пяти часов, толкаемся — другое слово и подобрать-то трудно — в сидячем. Мне хоть иногда на некоторое время удается присесть. Молодой китаец, как потом оказалось, — строитель из Юньнани, почувствовал состояние не привыкшего к подобному дискомфорту иностранца и периодически уступал мне место. В качестве платы пришлось отвечать на кучу самых разнообразных вопросов о Советском Союзе. Его интересовало все: сколько получают рабочие и что мы обычно едим на завтрак, есть ли в СССР личные автомобили и какую музыку предпочитает молодежь, где находится Владивосток и каких современных китайских писателей знают в нашей стране? Он не стыдился своей почти полной неосведомленности о большой, граничащей с Китаем державе, а искренне хотел знать больше и больше. Вконец утомив меня лавиной вопросов, он обрушился на других соседей, интересуясь, где они работают, сколько получают, как живут… Любознательный попался попутчик.
Жизнь в поезде шла своим чередом. Под потолком висела густая пелена табачного дыма. Уставшие переминаться с ноги на ногу пассажиры усаживались прямо на пол, перегораживали проходы, засыпали, сидя на корточках. Через них, балансируя кружками с крутым кипятком, пробирались жаждущие чая пассажиры. Неожиданно в центре вагона вспыхнул импровизированный концерт. Поет негромким голосом среднего возраста женщина, за ней — парень… Шум, громкие аплодисменты, веселье… Пытаюсь заснять это неожиданное представление, и свет фотовспышки вызывает новый взрыв смеха и оживление. Так проходит пять долгих часов, и я уже чувствую себя вконец разбитым. А ведь в Китае путешествуют таким образом и двое и трое суток. Только после Шуйчэна, где сошло много пассажиров, героически выстоявшему все это время на ногах Ли Мао удалось вырвать у начальника поезда пару плацкартных билетов.
Долго не могу уснуть. От духоты и дыма болит голова, роятся в воспаленном мозгу мысли и совсем близкие воспоминания. Перебираю в памяти все то, что довелось увидеть и узнать в Гуйчжоу. Прошло всего 11 дней, как мы оставили Шанхай, а кажется — вечность. Завтра открываю новую страницу записной книжки. Завтра — Юньнань.