Дорога снова скатывается на равнину. Окружающий пейзаж становится живее и приветливее. Исчезают каменные осыпи и пыльные обрывы, со всех сторон наступают зеленеющие порослью фасоли, бобов и прочих ранних культур или только приготовленные под посадку риса поля. Мелькают фигурки погруженных по колени в холодную черную жижу, равномерно машущих тяжелыми мотыгами или устало бредущих за понурыми буйволами крестьян. Другие, босиком, с высоко закатанными штанинами, отдыхают на межах, провожая автобус молчаливыми взорами. Звенят бубенчики на шеях низкорослых лошадок, весело тянущих груженные зеленью, сеном или нехитрым домашним скарбом повозки.
Еще через полчаса проезжаем по окраине города Илян, и снова шоссе устремляется в горы. Некоторое время автобус петляет среди поросших китайской сосной невысоких скал, но эта радующая глаз лесная полоса скоро остается позади, и мы снова вторгаемся в царство гор. Но это уже другие горы, они не такие унылые и безжизненные, как по другую сторону долины.
Наконец вдали вырисовывается странное нагромождение камней. Это Шилинь, Каменный лес.
Вполне приличная гостиница, где по вечерам случается и горячая вода. После вкусного, очень острого ужина успеваю взобраться на вершину близлежащей скалы и сделать несколько снимков пламенеющего в лучах заходящего солнца каменного хаоса.
На берегу одетого в каменную рубашку Шилиньху — Озера каменного леса — идет бойкий торг. Десятка два женщин в национальных одеждах, перебивая друг друга, расхваливают перед иностранными туристами предметы кустарного производства: своеобразным узором расшитые и отделанные по краям украшениями под серебро куртки, халаты, штаны, пояса, головные уборы. Только теперь осознаю, что мы оказались в «инородческой» части Китая, в районе расселения сани, одной из этнических групп народности ицзу. Народность эта имеет древнюю и очень непростую историю, в скрижалях которой зафиксировано создание мощного, независимого государства Наньчжао-Дали, оставившего значительный след в истории и культуре Китая.
Уезд Лунань, где расположен Каменный лес, носит статус автономного уезда ицзу. И как неожиданно и отрадно было видеть, что народ сумел сохранить национальный стиль и колорит своего костюма, несмотря на явно неблагоприятные для этого события конца 50-х — первой половины 70-х годов. Правда, это касается только женщин. Все мужчины обряжены в типичную для всего сельского Китая мешковатую сине-зеленую униформу.
Наутро вновь спешу на скалу в надежде посмотреть на Шилинь в лучах восхода. Восторгаться нечем: перед глазами не более чем хаотическое нагромождение камней. Однако разочарование исчезло, стоило только выйти на берег гладкого, как отполированное зеркало, озера (рис. 5). Казалось, в нем застыли в своем отражении не только окружающие берега и встающие из воды светло-коричневые в свете яркого утреннего солнца, играющие причудливыми тенями камни, но и само бездонное небо. И не отличить, где кончается земля и начинает свой путь зыбкий, готовый при первом дуновении ветерка рассыпаться образ. Воздух свеж, сух и удивительно прозрачен. Трудно оторваться от этой изысканной, неподдельной красоты.