С мяо мы сталкиваемся неожиданно. За очередным поворотом на обочине отдыхает небольшая группа крестьянок. На женщинах — расшитые цветными узорами на груди, плечах и по обшлагам рукавов синие куртки, широкие, также обшитые узорами штаны и высокие из синей клетчатой ткани головные уборы, по покрою напоминающие тюрбаны. К женщинам жмутся детишки, с любопытством поглядывающие на странного незнакомца. Женщины приветливо улыбаются и не прочь сфотографироваться.
Спускаемся в низину, к деревне (рис. 43). Выглядит она еще беднее, чем Чжэнда. Один только вид строений из самодельного земляного кирпича действует угнетающе Прохожу десяток шагов по узкому каменистому переулку, петляющему среди этих невеселых халуп, и, подавленный, возвращаюсь назад. Внутрь не хочется даже заглядывать.
У сбегающего по косогору ручья, рассекающего деревню как бы на две части, продолжается своя, будничная жизнь. Женщина с двумя не по-детски серьезно настроенными детьми промывает в воде крупные листья салата, еще две не в пример им улыбчивые девчушки заняты стиркой (рис. 41). Не обращая на нас никакого внимания, будто иностранцы появляются в ее деревне каждый день, трет и выколачивает белье деревянным вальком молодая женщина. За спиной у нее привязан маленький ребенок. Постепенно собирается толпа, состоящая в основном из детей и подростков. Женщины держатся в отдалении, некоторые, увидев нацеленный объектив фотоаппарата, отворачиваются и прячутся за домами. Мужчин в эту страдную пору в деревне почти не видно.
Завести с жителями разговор не удается. Виной ли тому мой китайский или иные причины, но контакта не получается. Приходится набраться терпения и ждать. Хозяева что-то затевают, а меня пока обволакивают вежливыми фразами, извиняются, что ждали нас только завтра и не успели приготовиться… Может, оно и к лучшему, что не успели приготовиться?
Пока есть время, пытаюсь разобрать полустертую надпись на изъеденной временем каменной стеле. Более-менее отчетливо видна лишь дата — 1743 г. Наскоком текст не возьмешь, тут необходимы словари, время и скрупулезная работа. Но памятник, безусловно, интересен. Рядом — не покажут, не разглядишь — водяная мельница, примитивное сооружение в виде колодца, сложенное, видимо, в незапамятные времена. Нужда в ней давно отпала, а мельница осталась. Не знаю, что о ней думают жители деревни, а для историков и этнографов это ценный памятник материальной культуры мяо.
Наконец выясняется причина длительной задержки. Медленно и степенно из-за домов выплывают четыре девушки в национальных костюмах мяо (рис. 40). Одна — круглолицая хохотушка — никак не может сдержать рвущуюся на лицо улыбку, нарушая торжественность всей церемонии. Чистейшим серебром отливают массивные колье, цепи, браслеты, извлеченные, видимо, со дна покрытых пылью бабушкиных сундуков. Одежды действительно колоритны, свежи, изящны и выразительно контрастируют с обезличенной сине-зеленой посредственностью, в которую обряжена ныне подавляющая часть не только сельского, но н городского населения. Не только у меня, но и у сопровождающего нас фотографа из отдела культуры Тунжэни загораются глаза при виде этого великолепия. Оставалось только выразить благодарность и признательность людям, которые, не считаясь со временем и своими многочисленными заботами, сделали все, чтобы максимально удовлетворить любопытство заезжего гостя.