Только к вечеру мы доехали до дома Хассана в Мэррей-Таун, квартале для зажиточных людей, вскарабкавшемся высоко на гору. Свежий ветер поднимал зыбь на поверхности небольшого морского залива, отделяющего Мэррей-Таун от очаровательного полуострова Кейп-Сьерра. За высокими деревьями и неизвестными мне декоративными растениями прятались роскошные виллы, построенные в период английского колониального владычества. В садах ярко горели великолепные кусты гибискуса. Здесь обосновалось большинство иностранных посольств, каждое за высокими толстыми стенами. Окна забраны решетками — словно для того, чтобы строго хранить дипломатические тайны.
В Мэррей-Таун располагалась и штаб-квартира сьерра-леонской армии. Одноэтажные казармы живописно лепились к круто обрывающимся в море зеленым склонам, поросшим фиговыми и манговыми деревьями, и совсем не походили на привычные для нашего глаза европейские казармы с их подчас унылыми фасадами.
Сьерра-Леоне имеет небольшую армию — численностью около двух тысяч солдат. Их жены и дети также живут в гарнизоне Мэррей-Таун, где есть свои школы, мастерские и магазины, куда нет доступа остальному населению.
Дом моего друга находился рядом с въездом на территорию казарм. Сбавив скорость, мы медленно к нему приближались… Вдруг из придорожного рва выскочили четыре вооруженных солдата с мрачными физиономиями и преградили автоматами дорогу незнакомой машине. Хассан возмущенно погрозил им кулаком, высунулся из машины и начал ругаться на языке крио. Как только молодые солдаты узнали молодого ветеринара, их лица просветлели. Автоматы опустились, солдаты, рассмеявшись, показали знаками, что мы можем ехать дальше. Я получил разрешение на проезд, даже не показав документы. Африканцам казалось излишним, может, даже невежливым спрашивать разрешение на въезд у иностранца в присутствии его африканского друга. Я и впоследствии не раз встречался с подобным явлением. Живое удостоверение личности в образе уважаемого африканца было намного важнее любых бумажек, по сути дела, незаменимо.
После этой первой встречи с часовыми меня больше не останавливали в Мэррей-Таун, даже если я ехал в «Баркасе» через военный лагерь.
Не скрою, меня это удивляло. Человек, расхаживающий по чужому городу с четырьмя фотоаппаратами и несколькими телеобъективами, в Европе неизбежно привлекает к себе внимание, а если он к тому же живет поблизости от военных объектов, то уж обязательно внушает подозрения. В этом сказывается разница между Европой и Африкой.
Корделия, жена Хассана, как истая хозяйка дома приняла меня радушно и тепло. Это молодая и очень красивая женщина, дружелюбная и простая в обращении, образованная, много читает, любит хорошую музыку. Она училась в Лондоне и теперь работает в известной фармацевтической фирме. Настоящая африканка по внешности и темпераменту, Корделия влюблена в Лондон, это я заметил очень скоро, хотя Хассану не нравится, когда она вслух мечтает о многомиллионном городе на Темзе, о его больших музеях, театрах, прекрасных парках и многочисленных развлечениях, каких нет во Фритауне. Хассан и Корделия поженились в Лондоне, там у них родился сын Анель. Будние дни он проводит у бабушки на Фура-Бей-роуд.