— Что же ты Катя не ешь? Ведь тебе дежурить еще.
— Не волнуйся, кушай, майор. Я себе найду, чай дома, не в гостях. Голодной не останусь.
— Давай выпьем.
— За что?
— За встречу. За тебя.
— За тебя.
Мы выпили не успевшее нагреться шампанское из круглых, тонкостенных стаканов с двумя тоненькими разноцветными полосочками по краю. Вино пускало по стенкам радостные цепочки крохотных золотых пузырьков, легонько шипело вырывающимся на волю после долгого заточения газом. Внизу в ресторане гремела музыка оркестра. Там весело и многолюдно, но мы не могли спуститься вниз. Это веселье играло не для нас.
— Много у тебя наград. — Катя провела пальцами по колодке. — Это что за медаль?
— Это орден. Звездочка.
— Орден? А это?
— Это тоже орден.
— То-то я таких не видела раньше. — Она не стала уточнять где и как знакомилась с наградными орденскими ленточками. — За Афганистан?
Молча кивнул в ответ. Расписывать боевые похождения не хотелось.
— Это тоже оттуда? — Ее палец нежно коснулся шрамов.
— Оттуда… — Ощущение ее женственного, мягкого, доброго прикосновения неожиданно сдавило сердце, стало невероятно грустно и одиноко. Один, один в целом мире, запоздало дошло до моего сознания. Нет семьи, детей, жены. Никого. Перебивая эту навалившуюся на душу тяжесть вылил в стакан остатки шампанского из бутылки и выпил одним махом.
Рядом сидела красивая добрая женщина, но желание близости, обжигающее мое естество всего несколько минут назад вдруг пропало, исчезло, испарилось без остатка, будто пузырьки газа из пригубленного стакана стоящего перед Катей.
Видимо женщина каким то особым чутьем поняла, уловила мое состояние. Обойдя стол она подошла ко мне, обняла за плечи, погладила по начинающей лысеть голове и нежно поцеловала.
— Успокойся, все будет хорошо.
Нам действительно было хорошо этой удивительной ночью, объединившей на короткое время двух случайных, одиноких людей, решивших поделиться друг с другом остатками тепла и нежности.
В предрассветных серых утренних сумерках, уже прощаясь Катя спросила. — Куда теперь? На новое место службы?
— Теперь в отпуску. Отгуляю положенное и снова в Афган.
— Ну что-же, удачи тебе. Возвращайся живым и целым.
— Будешь ждать? — Спросил я на всякий случай.
— Нет. — Подумав ответила она. — Прости, но я не из тех кто ждут, или притворяются, что ждут. Я женщина… Захочешь — прилетай. Встречу, не прогоню. Но боюсь, через пару дней забудешь даже имя… Да и я, пожалуй, тоже. Такова наша жизнь. И судьба. Знаешь как у нас говорят? До двадцати лет ума нет и не будет. До тридцати денег нет и не будет. До сорока семьи нет и… Пока, майор.