Ночь выдалась лунная, и камни у пещеры отбрасывали густую тень. Вглядываясь в нее, я гадал, что бы обо всем этом подумала мама. И довольно скоро понял: она сказала бы, что я эгоист и принял неверное решение. При мысли о том, что мама не захочет возвращаться, мне стало больно, но намерений я не изменил. Я продолжал двигаться вперед без оглядки, потому что знал: как только она окажется рядом, я заставлю ее передумать.
Узким лучом фонарика я посветил вглубь пещеры, туда, где стояла чаша. Росток поник, земля на обмякших корнях едва держалась. Я поместил его в чашу, поверх капель крови ягненка. Древо, перекосившееся набок, выглядело жалко.
Это всего лишь умирающее растение… Просто несбыточная надежда. Я фыркнул – о, как же я смешон! С чего я решил, что росток все изменит? Почему поверил во все это?
Но каким бы глупым ни казалось происходящее, я не утратил веры.
В крошечных белых завязях, что цеплялись за поникшие ветки, было нечто ошеломляющее. В воздухе витал какой-то запах, он появился, когда я выкопал корни. Это был аромат надежды, такой надежды, которая делает возможным абсолютно все.
Я принялся разводить костер, тот самый нужный свет, о котором говорил мистер Теннин. Собрал сухостой и листья, достал из рюкзака газеты. Я всматривался в тень, подпрыгивая при каждом шорохе: а вдруг меня обнаружили?
Я зажег спичку. Внезапно из ниоткуда поднялся ветер и потушил ее. В узком луче фонарика показалась тонкая струйка дыма от сгоревшей головки. Вздохнув, я попытался еще раз. Спичка за спичкой загорались и неминуемо гасли. Осталось три последних, когда наконец получилось перенести пламя.
Сначала оно заплясало на бумаге и листьях, и вверх потянулся тонкий дымок. Я подул на крошечный огонек, он перескочил на ветки, те затрещали, и в небо полетели искры. Я поспешил принести еще хвороста. Костер на тот момент был примерно в трех футах от пещеры.
Древо Жизни немного сникло, словно от огня ему было душно. Ногой я оттолкнул пылающие ветки еще на несколько футов и добавил растопки.
Все озарил свет костра, и я убрал фонарик, а потом снова проверил Древо. Росток вдруг окреп, а маленькие бутоны ожили.
Они медленно поворачивались к пламени, как подсолнухи к солнцу. Лепестки раскрылись, впитывая свет.
Я присел, опершись спиной на скалу, и уставился в огонь, время от времени поглядывая в пещеру, и всякий раз мне казалось, что Древо выглядит все лучше и лучше.
От тепла мои веки потяжелели, пляшущий свет успокаивал, и я откинул голову на скалу. Я сделал все, что мог. Теперь оставалось только ждать.