Головами мы тоже прислонились к Древу, и я взглянул вверх, на ветки. Листья начали менять цвет: с темно-зеленого на черно-зеленый, потом черно-красный и, наконец, окрасились кровавым оттенком. В считаные минуты для Древа Жизни наступила осень. Времена года сменялись в мгновение ока, и вскоре на сильном ветру уже раскачивалось багровое Древо.
Листья падали, кружась миниатюрными вихрями. Одни ветер отнес к реке, другие – швырнул в огонь, третьи устремились в сторону тропинки, ведущей к Дороге-в-Никуда. Я поймал парочку и растер их в ладони. Слишком поздно – они оказались сухими изнутри и рассыпались у меня в руках. Но даже их пыль успокоила кожу. Волдыри не зажили, однако боль утихла. Я схватил еще несколько падающих листьев, а Абра стала втирать их в живот, куда ее укусил Амарок. Нам обоим нужно было как-то унять боль.
Вскоре Древо потеряло листья, и ветки застучали друг о друга, как кости. Ветер усилился, и некоторые из них упали на землю. С нашей стороны реки тоже задымилось и загорелось несколько деревьев. На противоположном берегу огонь стоял стеной, там уже ничего не осталось, кроме пепла и почерневших остовов высоких деревьев, которые все еще пылали. Позади возвышались скалы, ведущие к восточному хребту. Огонь пожирал все на своем пути в поисках новой пищи.
Мы с Аброй слишком устали, чтобы двигаться, слишком устали, чтобы обдумывать произошедшее, однако из леса нужно было выбираться, причем быстро. Едкий запах дыма жег глаза и горло, грозовые облака проплывали мимо, обнажая узкие просветы на небе. Его голубой цвет напомнил о воде из моего сна, вечных волнах и белых скалах на дальнем берегу.
– Это моя мама принесла Древо на кладбище, – тихо, будто сама себе, сказала Абра.
– Что?
– Мама. Пошла посмотреть, что мы делали в пустой половине дома, увидела закрытый чулан, решила, что это странно, и попросила папу открыть дверь. И нашла внутри Древо. Говорит, оно напомнило ей Люси, потому-то она и унесла росток на могилу.
В душе взметнулся вихрь эмоций, и я заплакал. Сожаление. Грусть. Облегчение…
Абра взяла меня за руку. Было больно, но я не отодвинулся. Слезы приносили успокоение, словно какой-то глубоко похороненный кусочек души наконец выбрался наружу. Что-то в этих слезах напоминало о листьях Древа. Печаль дарит исцеление, а иногда его могут дать только слезы.
Пожатие руки Абры подсказало мне, что я человек. Я здесь, я снова чувствую себя реальным. Живым.
Мистер Джинн издал какой-то звук. Кажется, засмеялся.
Мы встали и подошли к нему. Мистер Джинн выглядел так же, как мистер Теннин за несколько мгновений до своего исчезновения. Он был слаб, хотя и не полностью изнурен, но остатки былой силы его уже покидали. Двигать он мог лишь глазами, поэтому он смотрел на нас, но смеяться не перестал.