Ванжур вспомнил, что когда этого шведского журналиста занесло на Ольхон и он без памяти влюбился в Светлану, Алтан переживал, как отец за свою дочь, и долго плакал, когда Ванжур благословил их и разрешил молодым уехать в Швецию.
Каждое утро у Алтана начиналось с того, что он звонил Светлане и спрашивал, какая у них погода сегодня. Ванжур как-то сказал Свете, что поговорит с ним, чтоб не беспокоил постоянно, на что та лишь засмеялась и сказала, что ей это нужно не меньше, чем ему. Это был ритуал, который продолжался постоянно, но однажды Света не взяла трубку.
Ванжур не хотел это вспоминать, сердце только от осколков воспоминаний начинало стучаться сильнее. И чтоб отвлечься от грустных мыслей, позвонил Алтану. Разговор был длинным и тяжелым для Ванжура, потому что известие о том, что эти ужасы вытворяла дочка любимого младшего брата, стало ударом для шамана. Он не верил в это, хотя, возможно, просто не хотел верить.
Огромная круглая луна светила в окно больницы, она словно окутывала Ванжура пеленой воспоминаний. Потому что луна не меняется, какой была она пятьдесят лет назад, такой и остается. Нет уже брата, а она по-прежнему хранит тот разговор.
«— Знаешь, Ванжур, — говорил тихо Димка, глядя в окно на луну, — я только тебя люблю. Ни мамку, ни отца не люблю, только тебя. Вот по тебе буду скучать, знай об этом.
— Глупости не говори, — сказал недовольно Ванжур. Ему было приятно признание, но он не мог понять, как можно не любить родителей, — мамка с папкой тебя очень любят.
— Не-а, — очень спокойно сказал Димка. Времена его истерик прошли, он словно что-то решил про себя и теперь с этим жил. — Они меня предали, а детей предавать нельзя, они не прощают предательства. После того как они поняли, что во мне нет дара, я стал им неинтересен. Поэтому я закончу школу и уеду в Москву.
— Да чего несешь-то, — сказал брату Ванжур, — у нас все поровну. И кормят нас одинаково, и одевают. Ты придумываешь то, чего сроду нет.
— Кормят, одевают, это ты прав, — так же спокойно говорил Димка, и это его спокойствие выводило Ванжура из себя даже больше, чем его слова, — только любят лишь тебя.
— Почему в Москву-то? — спросил брата Ванжур, стараясь перевести тему любви.
— Потому что там все возможно, — быстро ответил Димка, словно обдумал это давно. — Москва — это город, где ты можешь стать кем ты хочешь, это город возможностей, город воплощения мечты. Я обязательно там всего достигну, чтоб родители читали газеты и видели, какой я гениальный, чтоб поняли, кого они посмели не любить.
— Нельзя жить кому-то назло, — сказал Ванжур расстроенно, потому что видел, как искренен брат в своей вере, в своей ненависти.