23 августа. Пятница. В час собирались у Шервуда, против Нескучного. Зеленой, кн. Черкасский, Васильчиков[495], Чепелевский, Семенов[496]. Васильчиков высказал, что желал, чтобы в стиле были все формы родные, к какому бы веку ни принадлежали, главное, чтобы все напоминало Русь. Эклектизм чтобы сделать. Не понравились полуциркульные перемычки, верхи башен. Вообще он идет от той мысли, что всякая форма должна быть доказана, откуда взята, а взято должно быть от русского здания. То и это не напоминают русской формы. Черкасский выразил сожаление, что нет кувшинообразных столбов и, обратясь ко мне, спросил: «Вы изгоняли эту форму?» «Да, и на том основании, что она деревянная и XVII столетия.» «Но ведь жаль. Отчего не употреблять то, что употреблялось, хотя бы и разного века. Что мне ученые. Я хочу видеть то, что вижу в русских зданиях.» Венивитинов[497] вместо полуциркульных перемычек указал на окна Грановитой палаты. Я сказал — они итальянские. А он говорит: «В Италии их нет, и Аристотель строил по-русски, следовательно, они русские». «Но он не видал фасадов итальянских палат старых». Какой-то немец, бывший с ним на посольстве, о первом проекте Шервуда сказал: «Это старое немецкое здание с немногими русскими затеями.» Зеленой ничего не смыслит. Указал на колокольню в Пскове с большими слухами, говоря, что она XV в., а она XVII в. Шервуд поставил там вопрос, что все его дело стоит от Ученой комиссии. Она должна показать точно, какие залы к какому веку относятся, какой характер их истории и т. д. От Ученой комиссии и Зеленой потребовал, чтобы она к 1 октября все это доставила. Наука не уважается, ее считают как писца, столоначальника — изготовь дело, чтоб было. Труд художника на виду, ему дают шесть месяцев, а науке — месяц. Черкасский требует — непременно с железными решетками.
Позорное заседание. Шервуд сам выразился, что он писал декорацию, хотя не в смысле сознания слабых сторон фасада. Семенов говорил, что в его плане только идея. Даль[498] заметил, что вы мальтретируете[499] архитектурное искусство, задавая одному фасады, другому план, и они работают врозь. Между тем, планы-то самого музея составил Шервуд. Архитекторы понимали, как и все, что их составил Семенов. Чушь.
Уваров подошел ко мне и говорит: «А какое глупое положение для нас». Шервуд назвал [здание] памятником России с одушевлением[500]. Даль с одушевлением сказал: «Хорош памятник — торговые помещения»[501].
25 августа. Ученая комиссия: Уваров, Румянцев, Шервуд, Чепелевский, я, Зеленой, Семенов. Шервуд не один раз говорил, что я ему помогал, а когда я заметил на предложение Зеленого, чтобы Ученая комиссия дала художникам к 1 октября последнее слово, что я своего мнения не уступлю и считаю необходимым письменно подать особое мнение, то Шервуд сказал, что он ученик Ивана Егоровича Забелина. Между тем, Зеленой утверждал, что толку никакого не будет, если будет особое мнение. Надо непременно соглашение. Уваров подтвердил, что соглашение будет. Но как же оно будет? Он хочет начать обзор с нижнего этажа, а я с верхнего по поводу Христианской залы.