. Спросила о дочерях — замужем ли. Нет, у себя оставил. Что ж, учительствуют? Нет, мне помогают, корректура и пр.
Докладывают: Константин Карлович Грот. Входит (завитой?) господин. Критиковали. Зачем женские институты помещены были на хорах во время бала в Дворянском собрание. Глупо. Но государыня желала гарнитуру на хорах. О Гедеонове Иване Михайловиче[569], что он ослеп и ничего не видит, а все служит, а кого на его место? Это в Человеколюбивом обществе. Потом об обществе 34 года, у коего[570], говорят, до 500 тысяч, но никакого контроля. Потом явился Аксаков и при здорованье с Раден заметил, указывая на меня, наконец, т. е. я явился. Нарышкина не раз примолвила, что Раден все мечтала меня видеть. В половине 10 явился Победоносцев без доклада. Говорил о генерал-губернаторе[571], что в храм никого не пускает, что он вел с ним глухую борьбу, что хочет в храме, чтоб была перед государем пустота вокруг, где он будет стоять, что на хоры надо бы пустить дам в русских нарядах, воспитанниц из института (так и повелено), что купцы негодуют за то, что никого не хотят пустить и пр. Все критика. И все критикуют, т. е. пересуживают, а все сами же ведь делают всякое неподобное. Это общее. Раден была в Донском и мое же «Описание»[572] принесла оттуда. Оно и лежало на рояле. Выпил две чашки чаю. Угощали конфетами. Прощаюсь. До свидания, теперь уже ни через 28 лет, ни через 8 лет, как говорит Нарышкина. Очень любезна. Когда появился Грот, я, было, поднялся уйти. Нарышкина захохотала: Да что вы это? Посидите. Вероятно, показалось смешно, что я прячусь. Головниха ушла после Грота и тоже говорит: когда увидимся. А прежде — что вы пропали у Станкевича. «Заработался я», — говорю. Раден заявляла, между прочим, что желала бы остаться в Москве. При прощаньи я как-то случайно сказал ей, что живу на даче, за 10 верст. Извинялась и благодарила, что я прибыл.
26 мая. Четверг. Часу во 2 явился придворный лакей на извозчике, с речами, что ее высочества в. к. Екатерина Михайловна желает знать, где вы живете. «Я здесь живу». Дал адрес московский, сказал, что бываю в Москве по вторникам и пятницам. «Где вас найти?». «Нет, в Москве меня не найдете».
27 мая. Пятница. В час дня открытие Исторического музея[573]. Но открытия не было, а был простой приезд государя с царицею, что устроил внутренний Толстой[574]. Все было сделано, и билеты напечатаны, что будет открытие. В. к. Сергей[575] приглашал на оное на 24 мая, но государь сказал ему: «Зачем ты меня зовешь на открытие, когда ничего не готово и лежит мусор». Так донес Толстой, а с Уваровым он на «ты» и через него и в люди вышел. Уваров оскорблен и огорчен и поставил в дураках в. к. Сергея. Граф представлял архитекторов Семенова и Попова