23 марта. Суббота Великая. В 11 часов тронулась Москва в Кремль[887]. Толпы идут, идут, идут беспредельно в Иверские ворота, мимо моих окон. Толпы извозчиков останавливаются. Проезд в ворота затрудняется. Это только здесь, но тоже самое происходит со всех сторон Кремля. Где теперь поместится это множество народа. Кремль застроен у соборов местами для коронации. Не запомню, чтобы столько было народу. Едва ли когда случалось, что Пасха пришла среди зимы, по отличному зимнему пути, который установился еще 19 числа посредством беспрерывной метели до 22-го числа. Теперь погода хорошая при трех градусах мороза.
26 апреля. Пятница. В три ¼ часа прибыли на выставку Шабельской великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. Осматривали почти целый час. Я, как не спешил, но встретить их опоздал. Явился уже наверх. Великий князь и великая княгиня были столько любезны, что первый даже подошел ко мне и дал руку, и в то же время она подала руку. Я запутался, за какую взяться.
12 мая. Воскресенье. В 8-м часу вечера вдруг является Победоносцев, оставил карточку. На другой день, понедельник 13 числа — я к нему в 9 часов утра. Сама любезность. Вспоминали о Ровинском и все старое. Говорит, как он написавши статью против Панина[888], пересылал Герцену через меня. Я совсем забыл об этом, но помню другое в том же роде. Потом перешли к археологии. Ругал Уварову дурой. Жалуется на Археологическую комиссии, Академию художеств, Московское археологическое общество. На Суслова. Во всем разговоре оказал полное свое невежество, в этом отношении чисто чиновнический взгляд на все дела. Рад, что нашел исполнителя по этому делу в М. П. Боткине. Говорили целых 40 минут. Примолвил, что в июне сего года ему 50-летний юбилей службы.
Выходя, встретил Высокопреосвещенство Феогноста[889], который тут же высказал, что обязан во всем мне по реставрации Владимирского собора.
10 сентября. Вторник. Был у нового директор Архива Иностранных дел Павла Алексеевича Голицына[890] с визитом. А он сделал мне визит еще 22 июля, когда я занят был, живя в Химках. Говорил о нашем музее. Он не всегда толкует в правильном понимании дела. Говорит: «Вот, например, портреты, и мы (архив) собираем, и вы, и Румянцевокий музей. По-моему, это надо в одно место.» Я говорю: «Портреты разное значение имеют, у нас — исторические, в Румянцевском — художественные, у вас — дипломатические. Нам, конечно, художественный портрет, например, хоть Леонардо Винчи не идет, хотя, если подарят, не откажемся, но зато идут все портреты исторических деятелей во всех отношениях истории.»