.
«Его императорскому высочеству в. к. Сергею Александровичу. Императорский Российский Исторический музей имени Александра III почтительнейше приносит Вашему императорскому Высочеству глубочайшую благодарность за милостивый перевод в Москву капитана Городцова[957], обладающего выдающимися специальными познаниями и опытностью в археологии и потому назначаемого на должность младшего хранителя музея.
т. с. Забелин. 2 ноября 1903 г.»
9 декабря. Приходили костромской голова и гласный по поводу памятника Михаилу Федоровичу. Сказывали, что были у великого князя и говорили ему, что поручили это дело проектировать В. М. Васнецову и мне, и что великий князь неоднократно похвалил их будто бы за то, что они обратились именно ко мне.
1 января. Четверг. Был Иван Михайлович Булатов, принес приятную весть, что он поступил на службу в Императорский фарфоровый завод, что там сделана из фарфора чертомлыцкая ваза. Я просил устроить дело, чтобы таковую сделали и для музея[958].
В 6 часов вечера получил очень любезную телеграмму от великого князя.
3 января. Суббота. Муркос явился с большою любезности и принес варенья стаканчик из Дамаска.
4. Воскресенье. Пришел А. В. Орешников с Новым годом и с благодарностью, что его произвели в коллежские асессоры.
9. Пятница. Была Софья Андреевна, графиня Толстая, супруга Льва Николаевича с просьбою дать ей место в музее для архива Льва Николаевича и его вещей вроде музея Дашковского. Конечно, наш музей очень рад[959].
29 марта. Был Иван Михайлович Булатов.
30 марта. Утром в 11 часов пришел Виктор Михайлович Васнецов с мотивом, что открывает выставку своего «Страшного Суда»[960]. Поговорили о направлении русского искусства на старые его начала.
В пятом часу появился у меня Петр Иванович Бартенев. Говорил, что Подписка на его «Архив» падает, всего 800 [человек][961] просили статьи.
В ученой литературе по предмету русской и славянской древности существуют две друг другу весьма противоположные точки зрения. Одна, по преимуществу немецкая ученость, смотрит на славянское племя вообще довольно низменно, как на племя, занявшее место в истории уже в новые времена, иные твердят до сих пор, что это случилось не ранее пятого или шестого столетия после Рождества Христова. В это время европейские народности уже расцветали историческими силами, а славянство еще впервые заявляло своим именем в Истории о своем существовании, к тому же ничего показного в этом существовании не появлялось, а потому западная ученость стала взирать на славянство вообще как на очень слабого и по культуре очень дикого члена Европейской истории. Эти понятия очень ярко выразились во взгляде немецкой учености на русское славянство.