, И. Давыдов, Шевырев
[85]. Строев спросил Давыдова: ваше превосходительство, не наскучило слушать? Тот ответил, что приговор можно делать по прочтении. Строев ушел. (А прежде его ушел Вельтман.) Беляев продолжал, наконец, надоел всем, и Давыдов остановил его до следующего заседания.
Господин со звездою обратился ко мне: Вы ведь писали о вычитании[86].
Я догадался, что это Xовен[87], но притворился забывшим. Он напомнил и сказал: это ошибка, ни на чем не основанная. Я ответил, что с моей стороны приведены факты. Он сказал, что в моей статье кроме ошибок ничего нет. Я возражал. — Об этом никто ни слова. Это ложь. — Да, если никто прежде не говорил так, не следует из этого, что ложь. — Ложь, да и только. Об этом никто не писал. Эта новость — удивительная ложь. После пригласил меня на обед, расхвалил Троицкие походы.
Лето в окрестностях Москвы.
27 апреля. Воскресенье. Кунцево[88]. Пошли через Дорогомилов мост. Самого моста, впрочем не было, а был паром да лодки. Подходя к парому, я услышал одного мужика замечание: «Вот и господа, а тоже норовят на паром, т. е. даром переехать. Но он ошибался, мы спешили и потому пошли к лодкам. На лодках пьяный мастеровой очень шумел, ругал какого-то барина, который побил его за матерные слова. В чертах лица его видно было самое тяжкое оскорбление, которое, однако ж, высказалось не при барине, а вдали от него. — Только частного нет, говорил оскорбленный. — Только частного нет, а то б я доказал ему. Вот будь частный… Да мой господин здесь. Я отведу его к господам. Сукин он сын, драться вздумал… Я ему покажу… Мои господа здесь.»
Эти и подобные слова, из которых каждое обиженный скреплял еще другими словами, всегда и везде занимают приличное место в нашем благозвучном языке. В них выразилось все отсутствие воли, отсутствие личности в русском человеке. Он не говорил, например, о том, что как сметь бить, хотя били и за дело честного ремесленника. Он напирал на то, что и он такой же человек, разница только в ступенях общественной лестницы.
30 апреля. В Сокольниках. Встретился мужик с ученым медведем, который немедленно поклонился нашей честной компании. Мужик так пристал с требованием гроша, так по-медвежьи просил…
Немец ходит с шарманкой, с обезьяной, с рыле[89]. Русский человек с медведем.
Из Москвы вышли в 5[90]. За Кунцевым верст шесть стоит веха для нивелирования. Пришли в Раздоры 9.15, которые, точно обетованная земля, не давалась нам в руки. Мы было приуныли немного, особенно, когда на вопросы наши: далеко ли? отвечали: 4 версты, 10 верст, 12 верст и т. д. Пришли почти под избы и ничего не видим. Слышно, что журчит речка и показалась грязь. Провидение сжалилось. Перейти посуху не было возможности. Как тут, порожнем мужики, которые и перевезли нас весьма благополучно. — Самовар есть? — Нету, отвечали на постоялом дворе. — А где ж есть? — А вон там. Пришли. Самовар небольшой, но новый и потому очень опрятен. — Как бы что зажечь? — Да вот лучиночка. Э, да что-ж это при лучине, зароптали мы, но особенно Н. А. Где-то достала старуха свечи огрызок, вставленный в какую-то склянку. Пили чай и поили хозяев, которые рассказывали вот что. В Раздорах речка Чиченка, от Москвы 17 верст, до Саввы