29 марта. Однажды, как-то Афанасьев отозвался весьма презрительно о гегелевой философии, что это вздор, путающий только голову, что она, например, повредила Белинскому — он бы не написал «Бородинской годовщины»[1058] и т. д. Вы, говорит, не учили, а я учил. Отвечаю, что я не учил, но кой что читывал. Я отстаивал. Ко мне присоединились Сатин и др. Я говорил, что поколение, воспитанное на гегелевой философии, есть самое умное и талантливое, развитое, именно кружок Белинского. Отвергая Гегеля, Афанасьев обнаруживает совершенное непонимание философии вообще. Вчера зашел спор о логике по поводу гимназического образования. Вот, говорит, логику не нужно вовсе в гимназии, лишнее бремя, одни формулы ни к чему не ведущие. Я вступился и говорю: необходима логика. Говорит, логика — университетская наука. Я говорю: она должна быть гимназическою, особенно, если гимназия, между прочим, дает окончание образования. Надо, говорит, быть очень подготовленным, чтобы слушать логику. Я говорю, что нет такой мудреной науки, которую нельзя было бы передать 15—16-летнему юноше. Вы, говорит, не учили логику и не чувствуете недостатка. Нет, очень чувствую. Я должен был доходить собственным умом до сотворения мира, когда это время можно было употребить с большей еще пользой. Митрофан Щепкин тоже против логики был, что не нужна в гимназии. Я говорю, что объем только нужен и важен. В известном объеме логика необходима для юноши. Да какой же объем? — Я не знаю, но из этого не выходит, что ее не нужно. В каждой науке есть логика, она присутствует, но сама не отделена и самостоятельно не поставлена. Вот почему вся литература доказывает, что большинство не умеет связать двух мыслей, поставить последовательно двух понятий. Например, дайте тот же материал, который взят в взбаламученном море, англичанину, он вам отличнейший роман напишет, а Писемский[1059] с плеча навалял — недоделанность, вот результат безлогичного образования. Я помню, у нас в Сиротском доме раз начинали было учить логику. Она следовала после грамматики. С каким уважением и благоговением я глядел на это. Чудилось, что здесь было что-то очень хорошее.
Откуда нигилизм, т. е. отрицание всего, насмешка, ирония, разрушение авторитетов и т. д. Петр сдвинул нас с места. Он насмеялся над старым порядком и образом жизни, над вековечным обычаем, над преданием, которое так сильно на Западе и особенно в Англии и у немца, и старое там устроило и охраняет современную жизнь, семейство, все хорошее, и в то же время охраняет все запоздалое, каков католицизм, цехи и всякая рознь германская. Только во имя предания все это бережется. Но там предание стало за лицо, за личность, личность установила порядки, обряды, обычаи. Они и берегутся. Это разумно. Но у нас не было личности. Следовательно, и порядки были ли столько же разумны? Вот вопрос.