1—7 апреля. Те люди успевают в жизни особенно, которые преследуют одну идею, исключительно и главно. Кто преследует много идей, тот ни за одной хорошо не поспевает. Он философ, а философы не многими уважаются. В жизни же он очень редко успевает. Когда одну идею преследуешь, то она наполняет тебя собою. Ты ничего не видишь кроме ее — и вот победа — от того, что сила сосредотачивается в одно место и энергичнее действует.
У нас сойдутся три человека и явятся в споре три политики, три философии, три арифметики.
Все революции — суть литературные произведения, т. е. создания литературных идей. Оттого они все были неудачны, хотя и разнесли в обществе много новых и человечных идей. Здесь, в этом случае совершался всегда натуральный процесс водворения новой идеи и борьба ее со старою. Сначала словом, а потом и делом бьем. Но развивалось только сознание, а не политическое устройство, которое нельзя же переделать тотчас по тому плану, который взбредет в голову. Для перестройки устройства необходимо полное и широкое убеждение в истине лучшего, а не намеки и поползновения, в чем так сильны литературные идеи. 4 октября. Поминки по Грановском.
В чем истинная свобода никто хорошо не понимает. Поношенье, руганье правительства, приписыванье ему всего зла, умыванье собственных рук в личном, общем и общественном деле, сваливание всяких бед на правительство — все это, весь этот шум очень похож на известную веру или верование, что во всем виноват дьявол. Верование, которое давало такой обильный материал старым книжникам ругать и поныне дьявола, писать против него памфлеты в виде благочестивых сказаний. Русский человек, оторвавшись от суеверия, перенес то же воззрение, т. е. суеверное в политику и ругает вместе дьявола, нечто точно так же неопределенное и неуловимое, т. е. правительство. Паралель поразительная. Так что, внутренне мы нисколько не развились и переменили только имя. Философия нравственная остается та же, отсутствие веры в себе. Это не богатыри, которые не верили ни в сон, ни в чох.
У нас нет веры, как у Печорина. Да и во что же верить, когда все подверглось оценке, все снято со своих мест, как в храме, который готовят к переделке или к возобновлению. Все подверглось перестановке и критическому осмотру, что годится и что негодно — в починку. Крутом хаос, сор, пыль, нечистота — пройти негде. Придет ли на мысль молиться в таком храме, т. е. веровать. А виноваты в этой разборке храма все, все общество, особенно даже те, коим это не приятно, но кои по своему властному положению сами первые вызвали дух критики своими действиями, желаниями, поползновениями и затем испугались его, как демона. Пока не возобновится, не переделается храм — не будут в нем и молиться, т. е. веровать.