Советывал мне продать мой «Домашний быт», говорит, купит Солдатенков, Щепкин. Я говорю, зачем же насильно навязывать — мой товар не ходок, тяжел на ходу[213].
17 марта. Был у А. Т. Тарасенкова[214]. Были Лопатин[215], Ив. В. Павлов[216], Ордынский[217] и др. Павлов рассказал как любят меня воспитанники Межевого института. Уж так любят, так любят. Я ужасно рад. Мальчишечка говорит: так вы, говорит, знакомы с Иваном Егоровичем? Да сказал это с каким благоговением в глазах, что он уж очень вас любит и уважает. Затем Лопатин сказал, что в вас, говорит, какой-то буйный дух есть, где вы, там непременно и крик, буйные элементы.
Это и однокашник Беляев в Екатеринославской степи говорил в 1861 г.[218]
18 февраля. Время теперь интересное и надобно записывать. Народ говорит по всем улицам (кучер Кетчера), что позвали царя, видите ли, в Сенат нарочно не в законное время. Константин[219], ловкий парень, сметил в чем дело. Поскакал в Сенат. Застает: царь уже раздетый донага стоит на коленях и просит пощады. Константин размахал всех, порубил и спас царя. Чуден и царь. Что бы ему нам сказать, управьтесь мол с дворянами. Мы повытрясли бы из них кур-то наших, что сбирали-то они с нас.
Другой рассказ моей кухарки. Царская кухня уже приехала. Ждут царя, и гвардия уже пришла в Москву. Царь пойдет в собор, отслужит обедню и станет читать волю. Подле него справа будут стоять дворяне, а слева и около собора гвардия. Чуть дворяне пикнут, их тотчас гвардия начнет стрелять и колоть.
19 февраля. Был у Кетчера. Рассуждали о теперешних делах и направлениях. В Варшаве смута[220]. Кажется, в первый раз газеты предупредили молву, т. е. вовремя напечатали известие об этом. Кетчер страшный консерватор. Он стал на точку благоразумия и с нее все осуждает. Нельзя не соглашаться. Доводы полновесны, но односторонни, именно благоразумны только. Кроме благоразумия есть еще в человеке сила, нравственная сила, которая носит в себе свое благоразумие, свою логику. Он обвиняет студентов, которые все отказались учить в воскресных школах по случаю назначения им в руководители Авилова[221]. Известно, что университетские инспектора частных училищ Лясковский[222] и Давидов[223] постыдно отказывались от надзора за воскресными школами и вместо них назначен был Авилов. Студенты отказались огулом. Да как же иначе. Они хотят быть самостоятельны, по крайней мере независимы в своем деле. Вообще в студентах господствует дух партий. Сильно мнение против Соловьева, Дмитриева[224], Попова[225], отчасти и против Бабста, К Дмитриеву на лекции ходят только трое и то его знакомые. О Попове говорят, что он и сам не знает, что читает. Правда ли это, не знаю, но партия против них сильна. Эта партия провозглашает, что университет сплошная бездарность и потому слушать и учиться нечему. Козлов