— Пятьдесят золотых за все. — Роне подкинул на ладони кошель.
— Да у нас одного вина на все сто! — возмутился шкипер, но под насмешливым взглядом темного шера опустил глаза, кивнул и пробормотал что-то о согласии.
Матросы тем временем споро разгружали шлюп и складывали груз на причал. Неподалеку уже собирались портовые бездельники: таким не надо дара, чтобы унюхать, где плохо лежит. К концу выгрузки, на счастье шкипера, появились два местных стражника, один высоченный и худой, второй — обычный.
— Грот, твою налево! — радостно заорал шкипер. — Прими груз, с меня причитается!
Высокий стражник, пнув ближний тюк, высказался насчет обнаглевших речных крыс, которым следует выдрать рыжую бороду за неуважение к мундиру и какое-то там прошлогоднее пиво с тиной. Второй что-то начал говорить в поддержку, но Роне надоело слушать.
— Эй ты, — окликнул он высокого стражника.
Едва тот обернулся, Роне спрыгнул на причал и велел:
— Забудь, что ты меня видел. И пригляди за грузом.
Стражник растерянно кивнул и открыл рот, чтобы привычно нахамить, но ругань застряла у него в горле. Действительно, тут же нет никого — не ругаться же на пустое место.
Похлопав Нинью по крупу и разрешив ей уйти попастись в тенях, Роне взбежал на борт шлюпа и отпихнул рыжего от штурвала. Матросы уже торопливо отдавали швартовы и поднимали парус.
— Грот, слышь, головой отвечаешь за мой груз! — напоследок крикнул шкипер.
Роне против воли усмехнулся: вот сообразительный наглец, и не боится! Взять, что ли, в слуги — сколько ж можно жить среди мертвецов?
Подумал и тут же выкинул из головы. Пока у него другая задача.
В погоне за торговой посудиной не было ничего увлекательного. Обычная работа: наложить на шлюп полог невидимости, разогнать до сорока с лишним узлов и удерживать подальше от берегов, мелей и кишащих в Вали-Эр торговых и рыбацких посудин. Рутина. Которая давалась Роне неожиданно легко — словно воздушная стихия вдруг стала не едва проявленной третьей, а полноценной, равной его первородному огню. Как у Дюбрайна.
Роне почти ощутил его рядом. Почти услышал его запах. И пообещал себе непременно выбраться вместе с ним на море. Дайм наверняка любит море, не зря же он сам на него похож.
Правда, мысли о светлом шере не помешали Роне слегка нарушить закон. Совсем слегка. Чтобы не тратить собственный запас, он приспособил матросов под источник энергии: наложил на каждого простейший аркан гнева и медитировал под брань и звуки потасовок. Следить, чтобы матросы не покалечились до неспособности работать, он предоставил шкиперу — тот и без ментального воздействия проклинал «косоруких тюленей», а самого Роне мечтал сбросить за борт и скормить ракам. Что ж, беспомощная злость — неплохая приправа к основному блюду.