— Что ж, юноша… — Владетель обратил на Ниме пронзительный взгляд. — Мы довольны тем, какого союзника вы нашли нашему государству. Одно это стоит нашего благоволения. Но чтобы этот союзник был нам верен, мы должны иметь то, чего он желает.
Ниме подобрался: привезти императорскую корону? Нет, это было бы слишком… бессмысленно. Но что еще он желает? Его душой владеет лишь одна страсть — и она зовется властью.
— Я вижу твое рвение, и это похвально. — Владетель кивнул и усмехнулся. — Ты привезешь ее сюда. Ко мне. А поможет тебе вот это.
В пухлой ладони сверкнуло кольцо, массивное, золотое, с алмазом чистой воды. Тлен и ладан. Ниме невольно передернулся: ему еще не приходилось встречать амулета такой силы. Он взял протянутое кольцо, вопросительно глянул на Старейшего.
— Ты прав, Ниме, — кивнул тот. — Это моя работа, и я ею горжусь. И это тоже.
Старейший подал ему мешочек на шнурке.
Упав в мешочек, кольцо перестало источать опасный аромат. Что ж, значит, имперские маги его тоже не почуют.
— И что я должен привезти?
Владетель и Старейший переглянулись, помолчали. Затем Владетель назвал имя — но лучше бы, право слово, он потребовал украсть у императора корону.
— Деньги, мандат Божьего Ока, все будет. Что и кому ты будешь врать, не имеет значения. У тебя год, Акану. Ни днем больше. — Из голоса Владетеля исчезло добродушие, и Ниме увидел того, кем и был Владетель на самом деле: древнюю кровожадную тварь, пожирающую души. — Истинный бог вернется. Это говорю я, голос его.
Дрожь пробрала Ниме, словно он оказался снова на вершине горы, на пронизывающем ветру. Облака под ногами лизали скалы, и мертвый бог снова был жив…
— …отпразднуем свадьбу. Акану? — скрипучий голос Старейшего вернул его из наваждения. — Ты выглядишь так, словно тебе явился Карум. Нельзя столько поститься. Молодому мужчине это вредно!
Старик рассмеялся.
— Да, наш дорогой наставник прав, — улыбаясь, кивнул Владетель. — Откушай с нами, сен-хо Акану.
Узкий луч солнца, протиснувшись сквозь крышу из бамбука, осветил цветок на лысине Владетеля: очередного безымянного мальчишки, опоенного дурманом и роскошью, бездумно послушного жрецу. С чего Ниме вдруг показалось, что он — тысячелетний упырь и воплощение мертвого бога? Чушь. Привидится же такое. А называться сен-хо, оказывается, очень приятно.