До дома номер шесть по улице Серебряного Ландыша оставалось не больше ста шагов. Окно кабинета на втором этаже, завешенное зелеными шторами, светилось. Мастер не изменял привычке спать не больше пяти часов в сутки, а отдыхать за чтением =Хроник. Только бы Шороха не оказалось поблизости!
Представив брата, заставшего его над трупом отца, Стриж поежился и отогнал эту мысль прочь. Мысль-перевертыш — Мастера на трупом Стрижа, он прогнал к тем же шисам в болото. Что будет, то и будет. Лишь бы гильдия больше не трогала Шуалейду.
А Шороха их дела с Мастером не касаются. Шорох ни при чем.
«Ни при чем», — согласно шепнули ветви платана, приглашая его в Тень.
Проблеск надежды непонятно на что — ведь Хисс доволен, Хисс сам зовет его в Тень! — согрел и пропал, сменившись холодной сосредоточенностью. Игры кончились. Мастер — противник не менее опасный, чем Бастерхази. И, в отличие от придворного мага, Мастер знает своего ученика как облупленного.
— Вперед, — скомандовал себе Стриж…
Нет, уже не Стриж и не Тигренок. Тот мальчишка, что любил принцессу и был готов умереть за нее, остался где-то в Лесу Фей. В Тень ступил убийца, у которого вместо сердца — Канон Полуночи.
Заказ должен быть исполнен. Так или иначе. Если Хисс желает получить смерть, он получит смерть. И если Хисс оставил Стрижу выбор, то Стриж не станет проявлять неуважения и этим выбором воспользуется.
«…подобает слугам Моим не зевать и действовать самим, ибо наградой за слабость и лень будет гнев Мой», — как наяву прозвучал голос Риллаха Черного. Голос самого Брата.
Иногда Хисс выражается более чем ясно, и плох тот мастер теней, который не слушает своего бога.
В этот раз демонические крылья не подвели. Полет к окну не был красивым — призрачную тварь никто не видел. Зато сам Стриж прекрасно различал все заклинания и ловушки, позволяющие Мастеру в своем доме спать спокойно и не опасаться незваных гостей. Вот только Стриж не был незваным гостем.
— Свои, — шепнул он, просачиваясь сквозь окно.
Настороженные нити защиты, не дрогнув, пропустили его. Сыновья Мастеру не опасны.
Диего бие Морелле сидел в кресле у горящего камина, листая толстый манускрипт и попивая красное вино из хрустального бокала. Длинные волосы с проблесками седины стягивала на лбу выцветшая полоска ткани с рунами — знак Мастера Ткача. Он всегда носил ее дома, и никогда — при посторонних. Рядом с креслом на низком столике поблескивали темная бутыль и второй бокал, пустой. Странно и непривычно: Мастер никогда не пил вина при сыновьях.
— Сегодня можно, — сказал Мастер, не поднимая глаз от книги и словно бы продолжая доверительную беседу. — Садись, Себастьяно, выпей со мной.