Морис глянул за стекло: там охранники Таис выспрашивали официанта, куда делась их госпожа, а тот мялся, делал круглые глаза и наконец указал на дверь.
— И этим людям доверили беречь сокровище, — пробормотал Морис так, чтобы Таис услышала. — Сержант, объясните им, что к чему.
— Морис, что им было нужно? — уже ступив на подножку коляски, спросила Таис.
— Пока не знаю. Но завтра, обещаю вам, я узнаю. Вы только не волнуйтесь. И… Таис… — он склонился к ее руке и шепнул: — Умоляю, не говорите отцу про заговор. Боюсь, в нем замешан кто-то слишком близкий ему или королю. Я все узнаю и сразу, немедленно, вам расскажу! Будьте осторожны.
Девочка кивнула, шепнула: «Благослови вас Светлая, Морис» — и забралась в коляску. А Морис, помахав ей рукой — с тревожным и благородно-тупым видом — вернулся к коновязи, где тосковал над полупустыми яслями Бриз. Похлопал коня по холке, пообещал ему, что скоро все закончится, и отправился в Риль Суардис, обеспечивать советнику Гильермо, шис его задери, веселую жизнь. Это же надо, умудриться сорвать игру, когда девочка уже была в руках!
Глава 16. Братья и сестры
Любовь — это не ограничения, а свобода. Она не убывает, когда ты ее даришь, и одна любовь не противоречит другой.
Дамиен шер Дюбрайн, из неопубликованного
3 день журавля
Себастьяно бие Морелле, Стриж
— Я всегда рада видеть вас, — задрав нос, отозвалась Лея и закуталась в лоскут синего мерцания.
Синего мерцания Стрижу не досталось, так что пришлось делать вид, что вот именно так, нагишом в постели принцессы, он всегда и разговаривает с генералом МБ — кто ж еще посмеет заявиться к Шуалейде в покои. Зато шисову генералу придется признать, что больше места в постели принцессы ему нет. И не будет.
Про собственное намерение сбежать и где-нибудь быстрее сгинуть, чтобы уберечь Лею от внимания Хисса и интриг нового Мастера Ткача, Стриж вмиг забыл. О нет, оставить ее — это одно. А отдать — совсем другое. Ни. За. Что. Была бы у него шерсть на загривке, сейчас стояла бы дыбом, как и положено злому, очень злому тигру, у которого какой-то проходимец собирается отнять тигрицу.
Шуалейда тоже злилась. Такие знакомые молнии пробегали по растрепанным волосам, свивались змеиными кольцами, готовые ужалить. Правда, где-то под злостью пряталось что-то совсем иное — быть может, вина или опасение, Стриж пока не научился как следует читать цвета ее ауры.
— Светлого вечера, ваше высочество, — как ни в чем не бывало приветствовал ее Дюбрайн. Стрижу он едва кивнул. — Сожалею, что вчера пришлось спешно покинуть дворец, дела.