Стриж слушал о големах лейб-гвардии и «свободе» генерала МБ, вглядывался в затаившихся магических змей и сжимал кулаки. Сделать такое с собственными сыновьями!
— Печать это не только верность, малыш, — Дайм взял Стрижа за руку, коснулся его пальцами радужно мерцающих нитей. Боль, как от огня, чуть не заставила Стрижа вскрикнуть: он не ожидал такого. — Это касание женщины, — едва слышно сказал Дайм. — Любой. Кроме Шуалейды.
Он отпустил Стрижа, упал обратно на кровать. Рассмеялся, горько и фальшиво.
— Зачем ты все это мне рассказываешь? — через несколько мгновений спросил Стриж. — Если я кому-то…
Дайм оборвал смех и резко посерьезнел.
— Ты никому не расскажешь. Потому что предать меня — это предать Шуалейду. Ты веришь в предназначение?
— Теперь я верю во что угодно.
— А я не верю, я знаю. И знаю, что будет с Шуалейдой, если тебя не станет.
Дайм замолчал, давая Стрижу возможность переварить свои слова. Переваривались они плохо. Предназначение? Старая легенда, которой никто не видел. Что-то из времен Школы Одноглазой Рыбы и становления Империи, когда темные шеры поверили в еретическую чушь Ману Одноглазого и все искали предназначенных им светлых, чтобы вместе обрести бессмертие. Правда, получалось у них не бессмертие, а безумие.
— Королева Зефрида была предназначена Тодору. Моя мать — моему приемному отцу, барону Маргрейту. Вы с Шуалейдой связаны волей Двуединых, и это видно любому шеру. Конечно, если он готов видеть правду, а не собственные иллюзии. — Дайм вздохнул с горечью, явно думая о чем-то своем, Стрижу недоступном. — Так что, мастер Стриж, я тебе не соперник. Как и ты мне.
— Я ни шиса не понял, — признался Стриж. — Предназначение… я ничего такого не вижу. И Хисс. Он требовал ее крови.
Это сказать было труднее всего, но и нужнее.
— Тебе показалось, — отмахнулся Дайм. — Если бы требовал — получил. Не все, что нам кажется божьей волей, ею является.
— Ты же сам говоришь: связь волей Двуединых. Я запутался.
— Связь, предназначение, идеальная совместимость дара, называй как угодно. Это как Хисс и Райна, две половинки целого, которые могут существовать по отдельности, но в то же время не существуют друг без друга. Парадокс такой.
— Это не парадокс, это любовь, — упрямо возразил Стриж. — Я люблю Шуалейду и умру за нее.
— Живи для нее, глупый мальчишка. — Дайм снова хмыкнул. — Видишь ли, предназначение это больше, чем любовь. Это в потенциале абсолютное понимание, принятие и доверие. Оно же противоположность ревности. Ты будешь принимать ее, свою половинку, как самого себя, а она — тебя. Ты будешь любить то, что любит она, а она — то, что любишь ты. Это… поверь мне, это самое лучшее, что только бывает с шерами.