Вечером 28 января члены Совета Безопасности и все сотрудники секретариата ООН, от генерального секретаря до переводчиков и машинисток, были приглашены на обед в императорский дворец. Эфиопский императорский двор считался одним из наиболее строгих по своему протоколу. Заместителю заведующего протокольным отделом советскому сотруднику Ю. Зыбанову пришлось ехать в эфиопский МИД и потратить полдня, чтобы получить согласие на то, чтобы на обед было разрешено явиться без смокингов и длинных вечерних платьев: многие технические сотрудники не имели таковых.
На обеде присутствовало свыше 500 человек — более 20 министров иностранных дел африканских стран, приехавших на сессию Совета Безопасности, около 100 послов, а также министры, видные сановники Эфиопии. При входе. в зал — личная охрана императора: огромные черные гвардейцы в защитного цвета обмундировании с широкими белыми кожаными поясами. Высокий зал с красивыми хрустальными люстрами сверкал огнями. Красный ковер покрывал пол дворца, шаги гостей не были слышны.
В конце зала стоял Хайле Селассие. Императору, видимо, было крайне скучно. Он едва смотрел на подходивших и вяло пожимал руки, почти не реагируя на слова гостей. Лакеи в расшитых галунами мундирах, в белых перчатках разносили ни па на серебряных подносах. Спустя полчаса, оживленно беседуя, гости направились в другой зал.
Перед императором стояла золотая посуда. Кушанья ему подносили на золотых блюдах. Суетилась целая армия официантов. Все это стоило огромных денег, которые феодальная знать, возглавляемая императором, выколачивала из народа, переносившего большие невзгоды и лишения. Миллионы крестьян-арендаторов из поколения в поколение обрабатывали помещичью землю и выплачивали владельцам до трех четвертей урожая. Не лучше было и положение городского населения.
Программой было предусмотрено, что в конце обеда, как это принято на дипломатических приемах, Хайле Селассие произнесет короткую речь. С ответным словом должен был выступить генеральный секретарь ООН Вальдхайм.
Однако церемония не состоялась: то ли император забыл, что от него ждут речи, то ли устал от обеда, но речи он не произнес. Никто из приближенных не осмелился ему об этом напомнить. Разлили шампанское. Все подождали, речи не было. Выпили, кто хотел. Император неожиданно поднялся, пожал руку сидевшим рядом с ним генеральному секретарю, своей дочери, некоторым сановникам и направился к выходу.
Гостям ничего не оставалось, как последовать его примеру,