Что действительно напоминает чешские «шкубанки», так это национальная африканская еда фуфу. Подается она отдельно или как гарнир к мясу, но чаще всего с таким острым соусом, что перехватывает дыхание, а желчный пузырь трепещет от радости. Эти дьявольские соусы, говорят, имеют лечебные свойства и служат гарантией от самых различных бактерий и микробов, которые в тропиках и днем и ночью готовы проникнуть в органы пищеварения.
Итак, едят ямс, маниок, кукурузу, просо, рис, земляные орехи, бананы, все виды овощей и, конечно, перец, который придает большинству блюд острый вкус, рыбу, из мяса в основном баранину и птицу. Наш обычный картофель — привозной, в самых лучших ресторанах вам подадут две картофелинки с рисом и маниоком. Один килограмм картофеля стоит столько же, сколько пять килограммов апельсинов. Хранить его нельзя. Через неделю в тропической влажности он плесневеет и гниет. В холодильнике картофель хранится месяц.
Порт Ломе — перевалочный пункт некоторых видов товаров, предназначенных для соседних стран. Виски здесь намного дешевле, чем коньяк или водка, с американскими сигаретами могут конкурировать лишь французские «Голуаз». На этих сделках наживаются многие, хотя ни виски, ни американские сигареты — не предметы первой необходимости. Для большинства населения они роскошь. Вместо сигарет тоголезцы жуют орехи кола, которые внешне напоминают каштаны, но горькие на вкус, или с удовольствием нюхают табак. А во время торжеств пьют пальмовое вино или просяное пиво.
Однажды я прогуливалась по порту и наблюдала, как сгружают с судна огромные тюки. На молу скопились люди, которые грузили их на машины. Спустя некоторое время я узнала, что эти тюки — «дар» благотворительных организаций Европы, а в них — поношенные или негодные вещи. Здесь такой тюк стоит гроши, и его покупает тот, кто в состоянии увезти. Где-нибудь на базаре тюк развяжут, и покупатели выберут из него, что им подойдет. В посылках от «дядюшек» из Европы немало «сюрпризов». В одних — одежда, в других — обувь, сумки и даже поношенные модные шляпы. Не единожды я была свидетелем того, как толпа людей копошилась в груде грязных рубашек, брюк, платьев, белья. Каждая находка сопровождалась возгласом: то, что удавалось схватить, тут же примерялось и демонстрировалось другим. Такие сцены как будто напоминали далекое прошлое: первых бродячих торговцев-старьевщиков. У меня они вызывали грусть.