— Узнаете? — спросил он.
— Конечно, ведь это де Голль… а тот?
— Мой отец, когда он был в Париже, — сказал он, и его категорический ответ не мог вызвать ни малейшего сомнения в том, кто на фотографии главная фигура.
— О! — воскликнула я, как это здесь принято, и думаю, что именно такой реакции он и ждал.
Когда мы уходили, я спросила его, что это за женщина.
— Первая жена отца.
— То есть ваша мать? — удивилась я.
— Нет, я сын шестой жены отца, — сказал он.
Нашей всей группе предстояло отправиться в гости. Батаоко-сын позвал двух мальчиков, приказал им взять два стула и идти с нами. Сам он взял третий. Со стульями мы ходили по домам, прилегавшим ко двору вождя. Батаско знал, что в некоторых домах есть только циновки, два стула были для нас, третий — для него. Остальных двух членов нашей свиты он не принимал во внимание. Они могли спокойно и постоять. Батаско давал ясно понять, что здесь они ничего не значат.
Мы познакомились с другими сыновьями вождя и могли лично убедиться, что и между ними существуют большие социальные различия и многое зависит от того, в каком порядке они появлялись на свет. Лучше всего были дома у сыновей от первых жен. Это уже были не хижины, а настоящие европейские дома, с мебелью и внушительным баром. Владелец одного такого дома, одетый в темные брюки и белую рубашку, работал служащим в местном банке и проводил здесь полуденную сиесту. Свой дом был и у другого сына вождя от первой жены, который, по всей вероятности, считался гордостью рода. Он получил образование в Париже и в правительстве Эйадемы занимал пост министра благоустройства сельских районов. Это ему брат от шестой жены отца был обязан местом шофера. Но к данной работе относились с должным почтением, потому что шофер принадлежал к элите и хорошо зарабатывал.
Визиты были непродолжительными. Как правило, африканцы ограничиваются обменом короткими фразами, слушают, улыбаются, но сами ни о чем не спрашивают. Лишь те, кто находились на высшей ступени общественной лестницы, интересовались целью нашей поездки.
Только теперь мы обратили внимание, что у Батаско с собой был магнитофон. По дороге он записал некоторые разговоры, выступления по радио и теперь «угощал» всем этим, особенно своих знатных братьев, как бы желая показать, что он также кое-что значит и с ним следует считаться.
Наконец мы вернулись туда, откуда начали свои визиты. Вождь уже ждал нас. Он согласился сфотографироваться с нами, извинившись, что не одет должным образом для такого случая. На нем не было парадной белой шапочки, которую я видела на фотографии с де Голлем.