Мы выступили в путь глубокой ночью. Темень — хоть глаз выколи. А тут еще лесные заросли. Звучат тихие слова команд. Чуть слышно поскрипывают тяжело нагруженные велосипеды. Вспыхивают и мгновенно гаснут лучи фонариков. У некоторых бойцов нашей группы к поясу прикреплены «партизанские лампочки», сделанные из флакона от ментолового спирта, у других — трофейные электрические фонарики. Внимание! Надо ступать осторожнее, обходя предательские пеньки, торчащие на узкой лесной тропе. Надо успеть вовремя наклонить голову, иначе свисающий с дерева конец твердой, как манильский канат, лианы может хлестнуть тебя по глазам. Звучит приглушенное слово проводника:.
— Осторожно!
Сгорбившись, почти на четвереньках, ползу я вперед через густой кустарник. Медленно, словно канатоходец, продвигаюсь по узкому бревнышку «моста», а внизу неприветливо плещется вода. Временами лес редеет. И тогда впереди вырисовываются очертания ограды. Сонно тявкает невзначай разбуженный пес. И снова воцаряется тишина… Но в лесное безмолвие то и дело врывается странный и резкий шум — словно рядом, задевая шуршащую листву, торопливо пересыпают крупный гравий. Это в тропической ночи шумит бамбук…
* * *
Быстро наступающий рассвет начисто вымел небо, и на востоке появилась яркая желтая полоса. Над кронами высоких, уходящих в самое небо деревьев, начинает светлеть. Вместе с приближением дня и мы выходим из джунглей на открывающуюся перед нами равнину. Наша группа идет колонной в строгом порядке, который с первой же минуты установил руководитель.
Кто-то тихонько затянул песенку о лесе — одну из самых популярных песен, какие поет сражающийся Вьетнам.
Нашим домом стал — лес глубокий!
Вышли мы из него и вернемся к нему…
А матерью — сталь карабина…
В руках солдат поблескивают автоматы. У меня тоже есть «оружие» — карандаш и блокнот (фотоаппарат пока спрятан в рюкзаке). Нас ждет долгий переход по открытой местности. Мы будем проходить по очень глухим местам, у жителей невольно возникнут подозрения: каким образом здесь оказалась европейка? Необходимо соблюдать предосторожность. Ну, кто распознает польскую писательницу в женщине, одетой в точности так, как и все южновьетнамские крестьянки, с замотанной клетчатым платком головой — в женщине, подобно другим несущей на себе рюкзак из трофейного американского мешка?
Не скрою: поначалу я склонна была считать все эти меры предосторожности чрезмерными и даже излишними. Однако товарищи из штаба очень скоро доказали мне. что достаточно кому-либо проболтаться, чтобы весть о появлении «красного» европейца так или иначе дошла до ушей сайгонской разведки. А тогда американцы не поскупятся организовать высадку особого десанта на вертолетах, чтобы схватить и увезти непрошеного свидетеля их преступных действий.