Причаливает паром, влекомый буксиром — тарахтящим моторным катером. Став в уголке и опираясь на ограждение, я продолжаю беседу с солдатами. Их интересует все: Движение Сопротивления в Польше во время гитлеровской оккупации, наши партизаны, важнейшие битвы, проведенные лесными отрядами, победное наступление в 1945 году…
На помощь мне приходит Хоан. Он говорит парням, что историю шести лет войны и оккупации Польши трудно изложить за те четверть часа, пока мы переезжаем реку. Лучше взять в библиотеке полка справочник, там есть все о стране Ба-лян.
Один из солдат спрашивает Ниня: знаю ли я русский язык? Получив утвердительный ответ, он, забавно коверкая речь, произносит несколько слов, но вдруг, сконфузившись, умолкает и уже не хочет больше говорить по-русски, сколько мы его ни уговариваем. Однако потом солдат показывает нам свой самоучитель русского языка. Книгу эту он достал совсем недавно, поэтому мало что выучил…
На пароме я вижу несколько женщин, усердно жующих бетель. Около них стоят плетеные корзины с немудреным товаром. Это бродячие мелкие торговки «в разнос». У некоторых на шее висят металлические крестики.
Оказывается, мы приближаемся к границам провинции Намдинь, где особенно сильно распространен католицизм. Часовенки и храмы все чаще и чаще встречаются даже среди рисовых полей. Они резко выделяются на фоне окружающей их местности и буквально режут глаз. В Нормандии или Бретани такой стрельчатый, украшенный башенками храм вполне гармонировал бы с пейзажем. Здесь же он поражает явной чужеродностью.
Странно, но факт: католические храмы тут всегда соседствовали с фортами! Там, где храм возвышался над равниной, непременно вгрызались в землю бетонные укрепления колонизаторов.
Кое-где на полях видны невысокие холмики могил. По старому, тщательно соблюдаемому до сих пор обычаю покойников хоронят в пахотной земле. Место вечного упокоения выбиралось не случайно, с большим вниманием и заботливостью, нередко по совету опытного гадальщика. А он, основываясь на результатах ворожбы, указывал место, где усопший мог обрести ничем не нарушаемую благость вечного сна…
* * *
В Намдине есть любопытный старый район, где много живописных улочек. Большинство жителей Намдиня связано с текстильными предприятиями, существующими в городе издавна. Еще в одном из ханойских магазинов друзья показывали мне ткани местного производства. Но меня интересуют люди, биография которых связана с историей фабрики.
Заместитель директора Нгуен Ван Нгоан представляет мне Чан Тхи Ли — немолодую уже женщину с суровым лицом, в черном тюрбане. Чан Тхи родилась в 1910 году. Ей было всего двенадцать лет, когда она начала работать на фабрике вместе с родителями и старшими братьями. В их семье было пять детей. Жили они за городом, в хижине с дырявой крышей… Пища, в которую клали немного мяса, считалась «праздничной» — такое бывало не чаще двух раз в месяц. Все остальные дни — немного риса и овощей. У других семей и этого не было.