Постепенно лес сильно поредел. Глинистые ухабы и утрамбованные дорожки сменил песок. По мере приближения к Рувуме он становится все более мягким и топким. Ехать на велосипеде уже невозможно, и я веду его рядом. С раннего утра во рту у меня не было ни крошки, а вчера за ужином я съел только три крутых яйца без соли и выпил стакан холодной воды. Сегодня я рассчитывал на курицу, ведь куры водятся в каждой деревне. Я даже представлял себе, как буду жарить ее на огне…
Вот передо мной открылось широкое поле, очерченное далеко на горизонте зарослями травы-великана. Поле было какое-то необычное, как будто вымощенное застывшей лавой. Черная, неровная поверхность земли зияла огромным количеством дыр. Откуда на ней эти выбоины, расположенные ровными рядами и похожие на пчелиные соты? Я наклоняюсь, всматриваюсь: каждое углубление имеет с одной стороны два задира, напоминая след коровьих копыт.
И тут наконец я понимаю, что это следы бегемотов. В сезон дождей здесь прошли сотни животных и испещрили болото таким странным образом. Потом болото засохло, сохранив выбоины с острыми краями.
Я продвигаюсь шаг за шагом, медленно и осторожно переставляя ноги, как канатоходец. Велосипед оттягивает мне плечо. Ведь почти все время я несу его на плече. Неужели так будет продолжаться и дальше?
К счастью, из-за дерева уже показалась деревенька, первое встреченное мною сегодня селение — всего четыре маленьких хижины. За ними кончается лес. Завтра мне предстоит переход через огромную степь. Недалеко река — в воздухе уже чувствуется влага. Растянутая на колышках сеть рождает во мне надежду отведать рыбы. Я почти убежден, что рыба будет непременно. Рыбаки и без рыбы — разве это мыслимо? Образ курицы растворяется в моем воображении, ее место занимает фаршированная щука. Незаметно для себя я оказываюсь у первой хижины. Спрашиваю, что здесь можно достать. Яйца и мед — ничего больше. Зарезать курицу они не могут, а лов не удался, так что рыбы нет.
И мне опять приходится довольствоваться крутыми яйцами без соли и чаем, на сей раз с медом. Все-таки какое-то разнообразие.
А рыбаки тем временем выносят из хижины совершенно новую, еще не бывшую в употреблении «кровать». Это максимум полутораметровой длины деревянный топчан, или так называемая китанда. Китанда представляет собой сооруженную из палок деревянную раму на четырех кривых ножках с натянутой на ней сеткой из лозы. Непонятно, почему китанды так коротки. Видимо, из-за отсутствия теплых одеял здесь привыкли спать скорчившись. Мой рост—192 сантиметра, нетрудно себе представить, какие пытки претерпел я на этом ложе.