Остаток дня я провел, сидя в удобном кресле на веранде, перелистывая книгу и строя планы на завтра. Выбирать особенно не приходилось, надо было ехать в Невалу. Расположенная на границе с португальским Мозамбиком, у самой реки Рувумы, Невала является резиденцией областного комиссара…
…Улеглась повседневная суета трудовой жизни миссии. Отзвонили вечерню. Со всех сторон тянутся вереницы одетых в белое юношей и девушек. С быстротой молнии проносится всегда нервно возбужденный отец Лонжинус, спешно улаживая последние дела.
— Подождите немножко, сейчас будет ужин.
Ничего другого, как ждать, мне не остается, хотя эго выводит меня из душевного равновесия. Не выношу состояния вынужденного бездействия.
А барабаны уже начали свою вечернюю перекличку. Их призывные голоса раздаются то здесь, то там, и никогда нельзя угадать, откуда они доносятся. Протяжные голоса коров желают «спокойной ночи». Мрак постепенно окутывает лианы, овившие веранду миссии. Босоногий мальчик вешает на стропило керосиновую лампу. Наступает ночь, уже которая по счету ночь моих почти бесплодных поисков.
И вдруг… что это?!
Раздался и неожиданно стих топот чьих-то босых ног. Послышались мягкие крадущиеся шаги, шелест раздвигаемых листьев. Кто-то пытается незаметно влезть на веранду. Из-за густо поросшей лианами балюстрады до меня доносится шепот:
— Бвана мкубва, есть маска.
Я срываюсь с места. Пытаюсь отыскать говорящего, но никого не вижу. Неужели удрал?
— Бвана, иди сюда, есть хорошая маска!
Перемахнув через перила веранды, я оказываюсь в зарослях кустов и, не обращая внимания на колючки, начинаю пробираться к освещенной полянке. Там на корточках сидит мой полицейский, а перед ним замотанный в тряпицы круглый сверток. Я догадываюсь, что это и есть маска.
— Забирай ее поскорей, бвана, а то еще кто-нибудь увидит. Я нашел ее у одного старика. Он не хотел продавать маску, и мне пришлось его уговаривать. Это стоило денег…
— За ними дело не станет.
Я высыпал ему на ладонь горсть серебряных монет. Пусть получает — все это ничто по сравнению со столь ценным приобретением.
На веранду я возвращаюсь, подпрыгивая от радости и прижимая к груди сверток. Разворачиваю. Руки дрожат, как у ребенка, который достает из-под елки рождественские подарки. Никогда прежде мне не приходилось Испытывать такого нетерпения, а тут, как назло, путаются тряпицы, бечевки — все это ужасно действует мне на нервы. Еще момент — и свет мигающей керосиновой лампы приоткроет завесу над тем, что, собственно, и было целью моего путешествия. Наконец показалась черная карикатурно-яйцеобразной формы голова не то человека, не то человекообразной обезьяны. Выдвинутая вперед нижняя челюсть выделялась белизной дико оскаленных зубов. Толстые, вывернутые губы, приплюснутый нос, зигзагообразная татуировка, но что меня больше всего поразило в первый момент — это сонно опущенные веки, такие же, как у маски из музея в Дар-эс-Саламе. Сомнений не было: источник происхождения один и тот же.