Манеры Мамби были воинственными, несмотря на весь его природный юмор. Как мог я знать, откуда такое своеобразие? Была ли это грубая оболочка, которая часто скрывает мягкое нутро? Помощник кельнера и дети находились в его распоряжении. Возможно, ему было приятно, что кто-то ему подчинен; несомненно, он хотел сделать из них настоящих людей. На третий день мне стало ясно, что месье Мамби живет в напряжении и тревоге, тревоге за свое достоинство, которое он по неизвестным причинам считал находящимся в постоянной опасности. Мамби чувствовал необходимость всегда восстанавливать свой престиж, хотя никто ему не угрожал. Это была черта сомнительного свойства, безусловно, вредно отражающаяся на его детях. Но разве я знал, как часто его унижали в прошлом? Не встречал ли я чего-то похожего уже у Диавары? Я поклялся не отказывать Мамби в моем расположении, что бы ни случилось.
Перед гостиницей, на большом, обращающем на себя внимание щите мы ежедневно читали слова, которые велел написать месье Мамби: «Кенедугу-палас. Отель. Бар. Ресторан». Была разрекламирована и вода, текущая из крана в номерах, и электричество, имеющееся в отеле. Что он мог поделать, если напряжение падало и холодильники не всегда давали необходимую температуру! И что его Кенедугу-палас еще не был настоящим дворцом! Чтобы этого добиться, нужно было еще немало поработать, провести большую воспитательную работу. Мамби с этим справится. Не его вина, что дело еще не сдвинулось с мертвой точки.
С тех пор как мы с Диаварой покинули Бамако, чтобы познакомиться со страной и людьми, мы путешествовали как гости правительства. Куда бы мы ни приезжали, комнаты и питание нам ничего не стоили. Диавара должен был лишь проверить счета и подписать их. Поэтому в последний день экскурсии в Сикасо нам представили два счета. Я попросил дать мне тот, который касался меня. Диавара получил второй.
Мой счет был написан аккуратным детским почерком.
— Все точно? — спросил Мамби.
— В порядке, месье, — ответил я, — только… вы не боитесь, что если посетители сами будут подсчитывать итог, кто-нибудь проведет вас? Пожалуйста, проверьте, выходит, если я не просчитался, 930 франков.
Только что перед этим Мамби обменялся на диалекте несколькими словами с Диаварой. Мне показалось, что начинался спор. Конфликт еще не рассеялся, он еще висел в воздухе, может быть, поэтому хозяин так горячо накинулся на меня:
— Конечно же, я не умею считать, месье. Разве меня этому учили? Когда мы были детьми, то не имели возможности, уважаемый месье, ходить в школу. Мы вместо этого занимались другим: мы боролись. — Он проговорил эти несколько фраз в явной запальчивости. — Боролись в течение всей жизни! — закричал он мне неожиданно громко прямо в лицо, так что я даже вздрогнул.