Выбор, вставший перед лидерами Гвинеи, был очень сложен, очень труден. Все последние годы Секу Туре выступал за сохранение единства федерации Французской Западной Африки, подчеркивал слабость разобщенных территорий, их экономическую и политическую нежизнеспособность. Если бы Гвинея оказалась единственной страной, отвергнувшей конституцию, она автоматически была бы исключена из этой федерации, была бы скомпрометирована одна из важнейших политических задач Демократической партии Гвинеи. Кроме того, как были убеждены многие в Конакри, изолированная от других африканских стран, Гвинея встретила бы неисчислимые трудности на пути экономического и социального развития.
С другой стороны, мириться с новой конституцией в Конакри также не могли, ибо она закрепляла подчиненное, порабощенное положение африканских народов. Возникшая дилемма была мучительна, и только после многих сомнений, после длительных переговоров с политическими лидерами других африканских стран Секу Туре принял решение. Оно было одобрено на чрезвычайной конференции Демократической партии Гвинеи всего за несколько дней до предстоящего референдума. Гвинея решила отвергнуть французскую конституцию.
Мариус Синкун рассказывал, с каким напряжением в Конакри ожидали результатов народного волеизъявления. У активистов было так мало времени в распоряжении, что даже в столице не везде были сорваны про-французские плакаты, изображающие слона — эмблему ДПГ, — несущего лотарингский крест — эмблему де Голля. В самую последнюю минуту были распространены новые плакаты со слоном, трубящим «нет».
Несмотря на это, страна поистине единодушно поддержала решение партии. К концу дня 28 сентября стало ясно, что абсолютное большинство народа высказывается за независимость. В атмосфере всеобщего ликования были объявлены итоги референдума.
Генерал Шарль де Голль сдержал слово. 2 октября 1958 года, через четыре дня после референдума, Гвинея «провозгласила «себя республикой. Ее первым президентом стал Ахмед Секу Туре.
Прошло несколько лет, прежде чем я снова приехал в Конакри.
На первый взгляд, город изменился мало. Я узнал гигантское хлопковое дерево, закрывающее своей тенью чуть ли не всю площадь у порта. По утрам через перешеек из предместий лился в город поток торопящихся на работу велосипедистов. У кинотеатра на центральной улице мальчишки по-прежнему торговали «сигаретами и жевательной резинкой.
На этот раз я встречался с Конакри как со старым знакомым, но тем заметнее мне были и перемены. В центре столицы закрылись французские лавки и рестораны — и магазинные витрины были затянуты стальными шторами. На зданиях, где раньше размещались отделения крупнейших французских банков, появились вывески различных гвинейских учреждений. В окнах единственного в Конакри книжного магазина больше не было видно пестрых обложек французских журналов и книг. Продавалась лишь местная газета «Хоройя» («Свобода»).