Огненные иероглифы (Иорданский) - страница 87

Седые головы слушателей важно наклонялись в знак согласия и одобрения.

Одно время, в конце сороковых годов, эта группа интеллигенции была настроена иначе. Ей думалось, что она сможет повести народ за собой по гладенькой дорожке либеральных реформ. Но в феврале 1948 года в Аккре, Кумаси и некоторых других городах произошли народные беспорядки, жестоко подавленные армией и полицией. Для правого крыла интеллигенции стала более или менее ясна беспочвенность ее надежд. С этой поры она начинает все более активно поддерживать консервативные и откровенно реакционные силы-вождей, связанные с англичанами круги буржуазии.

У части интеллигенции разрыв с народом был следствием прежде всего ее политических убеждений. Но и среди прогрессивных групп образованной части общества иногда бывало острым ощущение своей «далекости» от народа, от его чаяний и нужд. Их тоже иногда захлестывали настроения пессимизма и отчаяния.

Само образование становилось зачастую преградой между этими людьми и народом. Начиналось с первых классов школы, где все преподавание строилось по колониальным образцам и из ученика старательно выколачивалось уважение к национальной культуре, морали, к родной истории. Положение усугублялось в средней школе, где ученики обычно не только учились, но и жили. Если раньше влияние школы уравновешивалось в какой-то степени семьей, то теперь ученик оставался один на один с колониальным вариантом западной культуры. И, наконец, он уезжал продолжать образование в Европу, обычно в Англию, откуда через несколько лет возвращался, забыв почти все о родном народе.

В среде интеллигенции эта духовная изолированность еще не породила сознания трагичности собственного положения и ощущения прямой вины перед народом. Многие воспринимают привилегии, дарованные образованием, как нечто, положенное им по праву, не понимая, что их знания оплачены эксплуатацией чужого труда. Когда я рассказывал о великом моральном движении русской интеллигенции XIX века — о хождении в народ, мои ганские знакомые недоуменно пожимали плечами. Этот жест искупления им ничего не говорил.

Для многих и многих из числа ганских интеллигентов подъем политической активности народа, его прямое вступление в борьбу за будущее страны были и остаются пугающими явлениями. Когда они видели, что народ выходит на улицы, то торопились понадежнее запереть двери своих особняков.

Эти взгляды и стали взглядами заезжего американца. Действительность была и страшнее, и радостнее одновременно.

Только мягкий шум морского прибоя