И сам Александр Сергеевич мог позволить себе не следовать модным устоям. Подобная бравада нередко случалась в последние годы его жизни. От зоркого взгляда графа Соллогуба не ускользнули те особенности поведения великого поэта: «Когда при разъездах кричали: “Карету Пушкина!” – “Какого Пушкина?” – “Сочинителя!” – Пушкин обижался, конечно, не за название, а за то пренебрежение, которое оказывалось к названию. За это и он оказывал наружное будто бы пренебрежение к некоторым светским условиям: не следовал моде и ездил на балы в чёрном галстуке, в двубортном жилете, с откидными, ненакрахмаленными воротниками, подражая, быть может, невольно байроновскому джентльменству».
Сколько самоиронии и желчи вложено в характер Чарского, в горькие его раздумья об участи поэта! «В журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем. <…> Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище… Задумается ли он о расстроенных своих делах, о болезнях милого ему человека, тотчас пошлая улыбка сопровождает пошлое восклицание: верно, что-нибудь сочиняете!»
Однако, указывая причины модного протеста Пушкина, Владимир Соллогуб заключал: «Прочим же условиям он подчинялся».
Различных модных аксессуаров для истинного денди требовалось немало: булавок для галстуков, тростей, часов, лорнетов, перчаток.
Смешон, конечно, важный модник —
Систематический Фоблас,
Красавиц записной угодник,
Хоть поделом он мучит вас.
Хотя франтовство в высшем свете и не приветствовалось, – нельзя было ни походить на щёголя, ни «иметь вида, что сорвался с модной картинки», – но по правилам светского этикета «элегантный мужчина должен менять в течение недели двадцать рубашек, двадцать четыре носовых платка, десять видов брюк, тридцать шейных платков, дюжину жилетов и носков».
В дверях другой диктатор бальный
Стоял картинкою журнальной,
Румян, как вербный херувим,
Затянут, нем и недвижим…
Отправляясь на прогулку, помимо прочих аксессуаров, господину следовало захватить с собой бумажник и портрезор – особый кошелёк для монет.
Исключительно модной вещицей в начале XIX века слыла трость. Обычно прогулочные трости изготавливались из гибкого дерева, так что опираться на них было невозможно. Ради франтовства их носили в руках или под мышкой.
Занятный диалог случился однажды между Пушкиным и Владимиром Соллогубом. «Вот у вас тросточка, – обратился поэт к молодому приятелю – У меня бабья страсть к этим игрушкам. Проиграйте мне её». На что граф, не желая, видимо, расстаться с модной тростью, ответил полушутливым вопросом: «А вы проиграете мне все ваши сочинения?» И получил… утвердительный ответ.