Так что и плед на портрете Пушкина не просто деталь одеяния, некий романтический штрих, прихоть поэта, нет – это его ответ, даже вызов всесильному монарху.
Шотландский плед, небрежно переброшенный через плечо Александра Сергеевича, незримым образом трансформируется в его поэтическое кредо:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум…
Знаменитый пушкинский портрет. Самое первое о нём свидетельство – письмо Николая Муханова брату в июле 1827 года: «С Пушкина списал Кипренский портрет, необычайно похожий».
Портрет, обретший славу тотчас же, как только вышел из мастерской живописца. Его появление 1 сентября 1827 года на выставке в Императорской академии художеств сразу же стало событием. О нём говорили в светских салонах и на петербургских улицах – обсуждали достоинства живописи, поражались живому взгляду поэта, верно схваченному выражению, восторгались.
Газетная рецензия восхваляла пушкинский портрет: «Благодарим художника от имени всей образованной публики за то, что он сохранил драгоценные для потомства черты любимца муз. Не распространяясь в исчислении красот сего произведения г. Кипренского, мы скажем только, что это – живой Пушкин».
«Вот поэт Пушкин, – по первому впечатлению записал в дневнике профессор Петербургского университета, цензор Александр Никитенко – Не смотрите на подпись: видев его хоть раз живого, вы тотчас признаете его проницательные глаза и рот, которому недостаёт только беспрестанного вздрагивания: этот портрет писан Кипренским».
Знавший Пушкина и встречавшийся с ним во время путешествия поэта в Арзрум Михаил Юзефович подтверждал: «Его портрет работы Кипренского похож безукоризненно. В одежде и во всей его наружности была заметна светская заботливость о себе…»
Шотландский плед на портрете – не есть ли проявление подобной заботливости?!
И даже недруг поэта Фаддей Булгарин поместил в «Северной пчеле» любопытную заметку: «По отъезде А.С. Пушкина из Петербурга друзья сего Поэта советовали Художнику украсить картину изображением гения Поэзии. “Довольны ли вы портретом?” – спросил Художник. “Довольны!” – “И так я исполнил уже ваше желание и изобразил гения!” – промолвил Художник».
Общий восторг не разделял, пожалуй, лишь драматург и романист Нестор Кукольник: «Положение поэта не довольно хорошо придумано; оборот тела и глаз несвойственны Пушкину; драпировка умышленна; пушкинской простоты не видно». Впрочем, стоит ли удивляться отзыву человека, записавшего в роковом январе 1837-го в дневнике: «Пушкин умер… Он был злейший мой враг».