Отношение человека к божеству передано весьма четко: человек — слуга богини, но он поставлен ею в привилегированное положение, т. е. он достаточно могуществен, чтобы не только подчинить себе гончаров, но и приобрести исключительное право общения с божеством-покровителем. Позднейшая иконография свидетельствует о прочности этой традиции: по прошествии нескольких тысячелетий месопотамские правители все еще продолжали помещать свои изображения перед статуями богов. Это означало, что данный правитель — слуга бога и вместе с тем только ему принадлежит исключительное право непосредственного общения с богом.
В халафских домах и захоронениях наряду со всевозможными каменными орудиями найдены также орудия из меди. В этот период уже был известен свинец, а также существовала колесная повозка, в которую впрягали, по-видимому, ослов или волов.
Интересные выводы относительно структуры общества Халафа можно сделать на основе множества мелких каменных подвесок самой разнообразной формы, которые можно было бы принять за амулеты, если бы не их отпечатки на кусках глины с сохранившимися следами веревок, какими связывали мешки или корзины, чтобы не растерять содержимое. Это значит, что подвески наряду со своей первоначальной магической функцией, возможно, играли роль печатей. Первые образчики подобных печатей были уже представлены в культуре Чатал-Хююка, но лишь халафские печати четко говорят о своей функции: знак собственности и ее магический хранитель. Таким образом, каменные печати — древнейшие свидетельства того, что наряду с собственностью общины появляется собственность отдельных ее членов, ограничивавшаяся на том этапе общественного развития личной собственностью. Это были излишки продуктов, остававшиеся в распоряжении той или иной семьи. Их появление, несомненно, было результатом общественного разделения труда и формирования первых самостоятельных ремесел в недрах высокоразвитых земледельческих обществ.
Переменам в социальной структуре способствовал еще один фактор — миграции, которые в VI тысячелетии до н. э. были чрезвычайно интенсивны, что подтверждается не только быстрым распространением хассунской культуры и обширностью территории, охваченной халафской культурой, но и общими чертами керамики и архитектуры Анатолии, Месопотамии и Ирана, но наиболее убедительный признак миграций — это заселение аллювиальных речных долин, которому предшествовали культуры Хассуны и Самарры.