Все утро колонна движется по извилистой тропе, то взбираясь по крутым косогорам, с которых вода стекает ручьем, то спускаясь с них. Тропа превратилась в узкую полосу грязи, настолько разрыхленной идущими впереди, что по ней стало трудно ступать. Это медленный изнурительный переход. Я взбираюсь вверх, цепляясь за выступающие корни и траву, которая обрывается под руками, а спускаясь вниз, скатываюсь и скольжу на протяжении каких-нибудь пятидесяти футов, пока больно не ушибаюсь о деревья или камни. Толстый слой грязи на ботинках и одежде еще более затрудняет ходьбу.
К полудню сквозь шум дождя и свист ветра слышится впереди какой-то глухой рев. Где-то недалеко протекает река, и рев доносится из узкого ущелья, через которое она мчит свои воды. Мы приходим наконец к длинному и глубокому склону, ведущему в ущелье, к крутой, словно ныряющей вниз, тропе, падение на которой сопряжено с большой опасностью. Я сажусь прямо в грязь и медленно, осторожно спускаюсь вниз, держась за деревья. А затем через завесу из зарослей пробираюсь к берегу реки.
Берег и дно реки устланы валунами, отколовшимися от каменных глыб, которые скатились сюда, размытые такими вот проливными дождями, и теперь река, пополняемая дождем, бурно пенится над ними. Нелегко перейти такую реку. Вода чуть не сшибает нас с ног, доходя до пояса. Дождь бьет по нашим согнутым спинам, а серая мгла наполовину застилает противоположный берег реки. В конце концов мы образуем живую цепь поперек реки, причем более крепкие из нас, примостившись к крупным камням, передают всех остальных из рук в руки друг другу — продолжительная и нелегкая операция. Спотыкаясь, выбираемся наконец на берег и валимся в изнеможении среди разбросанных здесь валунов, не обращая внимания на заливающий нас дождь.
Мы делаем остановку, чтобы перекусить. Кажется невозможным разжечь сейчас огонь, и тем не менее это удается сделать при помощи прутьев, вытащенных из-под камней, под покровом «пончо». Стуча зубами от холода, торопимся съесть разложенный на тарелках горячий рис. Под дождем он становится холодным и водянистым.
У нас мало времени, чтобы переждать дождь или отдохнуть, так как пополудни предстоит проделать подобный же путь. Мы выбираемся наверх из ущелья и вновь попадаем в грязь. Вскоре создается впечатление, что мы просто кружим на одном и том же месте, то взбираясь вверх на гору, то спускаясь вниз в ложбину, и все время нас окружает тот же лес. Грязь кишит «лимагиками», и мы го и дело отдираем их привычным жестом от ног. Уже ложатся предвечерние тени, убаюкивающе монотонно стучат дождевые капли, смыкаются от усталости глаза и слабеют мышцы ног. Но я не думаю больше о том, куда мы держим путь, а соображаю лишь, куда ступить ногой.